– Горячо, однако!
Озеро с домом на берегу располагалось достаточно близко к самому источнику, от которого его отделяли лишь два озерца поменьше. Футов двадцати в поперечнике, от трех до пяти – глубиной. Под воду, к бетонной скамье, уводили бетонные же ступеньки, дно было усыпано песчаником, который по жесткости мало чем отличался от бетона. Короче, все, что нужно, имелось в наличии.
Хэнк, Джоди, Майк и Оскар пошли в дом, класть в холодильник продукты. А остальные, сбросив с себя одежду, попрыгали в воду. Плеск, визг, восторженные вопли… Вода обжигала, но не слишком сильно; стоило коже привыкнуть, как по всему телу разливалось блаженство.
Какое-то время спустя на берегу появился Оскар – огромное белое пятно в ночной темноте. «Осторожно!» – крикнул Кевин. Оскар казался в эту минуту сказочным великаном – раза в три выше любого человека, широкоплечий, с голой грудью, громадным животом и толстыми, как стволы деревьев, ногами. Те, кто сидел в воде, не сводили с него глаз. Он вскинул голову, внезапно присел на корточки, широко раскинул руки и сделал вид, будто прыгает в озеро, летит и падает, точно гигантское пушечное ядро. «Не надо! Вода выйдет из берегов! Или дно треснет!» Оскар топнул ногой, яростно потряс черными кудрями, отбежал чуть назад, рванулся вперед, снова назад; во всех его движениях ощущалась та самая носорожья грация, которую Кевин и Дорис наблюдали в Бишопе. Из домика, привлеченные шумом, выскочили Хэнк, Джоди и Майк. Оскар неожиданно взмыл в воздух этаким большим белым китом, на мгновение завис над озером, а затем плюхнулся в воду, подняв кучу брызг.
– Господи! – воскликнула Габриэла. – Озеро-то обмелело!
– А если Оскар вылезет…
– Оскар, на берег мы вас не пустим, – выдавила сквозь смех Дорис.
Оскар выпустил изо рта струю воды, будто изображая из себя статую-фонтан.
– С какой скоростью заполняется озеро? – поинтересовался Майк. – Десять галлонов в минуту? Значит, к утру вода поднимется до прежнего уровня.
– Надо подлить в озеро текилы, – заявил Хэнк, который держал в руках поднос с бутылками и стаканами. – Это будет жертвоприношение. Давайте разбирайте.
Джоди принялась передавать стаканы.
– Эй, Джоди, мы сами справимся, сядь отдохни!
– Хэнк уже несет маски, надо поспешить. Хэнк и впрямь разложил на берегу с десяток собственноручно изготовленных из папье-маше масок.
– Здорово, Хэнк!
– Еще бы! Я провозился с ними целых два месяца.
Он начал раздавать маски, тщательно выбирая, кому какую. Кевин получил лошадиную, Рамона – орлиную, Габриэле выпало стать петухом, Майку – рыбой; Том превратился в черепаху, Надежда – в кошку, Оскар – в лягушку; Дорис стала вороном, Джоди – тигром, а сам Хэнк надел маску койота. Во всех масках были прорези для глаз и для рта – чтобы можно было пить. Отовсюду доносились возгласы и смех: люди изучали друг друга в новом обличье – причудливом, диковинном, отчасти хищном.
– Хей-хей!
Все хором повторили фразу.
Джоди спустилась по ступенькам в озеро, присвистнула, ощутив температуру воды. Стройное тело, увенчанное тигриной маской, изогнулось так, словно Джоди и впрямь превратилась в тигрицу. Хэнк расхаживал по берегу, предлагая на выбор стаканы или бутылки.
– Текила у Хэнка своя, – сообщил Том Надежде. – Он выращивает кактусы у себя в саду, сам экстрагирует, ферментирует, перегоняет. – Том отхлебнул из стакана. – Бр-р, ну и гадость! Эй, Хэнк, плесни-ка мне еще.
– По-моему, очень вкусно. – Надежда вдруг закашлялась.
– Да, текила – напиток богов, – с усмешкой заметил Том.
Хэнк замер на берегу. Выглядел он совершенно естественно, будто всю жизнь ходил без одежды и в маске койота. «Слушайте ветер!» Сквозь журчание воды, если прислушаться, можно было различить шелест ветра; внезапно в ночи словно вспыхнул яркий свет, и каньон стал виден как на ладони: узкая горловина, высокие каменные стены – обо всем этом рассказывал ветер. Хэнк сдвинулся с места, принялся бормотать себе под нос; время от времени к нему присоединялись и другие, и тогда над озером звучало великое слово «Аум». Фразы, что срывались с губ Хэнка, представлялись одновременно бесмысленными и исполненными глубокой мудрости. «Мы происходим от земли, мы – часть земли». Затем началась песня: «Ийя-ух, ийя-ух, а-умм!» Нет, то была не песня – Хэнк читал нараспев поэму, написанную на языке, которого не знал никто из присутствующих. «Мы происходим от земли, как вода, что проливается в мир. Мы – пузыри земли. Пузыри земли». Снова тарабарщина – то ли санскрит, то ли язык шошонов (какой именно, было ведомо лишь шаману). Хэнк крался по берегу озера точно койот, приближающийся к курятнику. Остальные стояли по пояс в воде и пели, отчетливо ощущая, что должны подчиняться койоту. Неожиданно койот завыл, а следом за ним все, как могли, громко залаяли на небосвод.
– Черт возьми! – воскликнул Хэнк, прыгнув в пруд. – Когда весь мокрый, на ветру холодновато.
– Прими текилы, – посоветовал Том.
– Отличная мысль.
Джоди пошла в дом, чтобы принести еще спиртного. Войдя внутрь, она включила телевизор, однако убрала звук. Экран засветился наподобие лампы, мелькавшие на нем фигуры казались разноцветными абстракциями. Джоди набрала музыкальную программу, и к шелесту ветра присоединилась мелодия, которую вели арфы и флейты. На черном небе мерцали звезды, над макушками деревьев сверкала, будто самоцвет, будто десять Юпитеров, выведенная на орбиту гигантская солнечная батарея. Луна должна была взойти не раньше, чем через час.
– Вода становится слишком горячей, – проговорила Рамона (широкоплечий орел с гладкой мокрой кожей, стоявший на мелководье). – Стоит из нее вылезти, тут же замерзаешь. И ветер вдобавок… Никак не
