— Хочу вас предупредить, — заявила она, — через полгода я ухожу в декретный отпуск. Чтоб не говорили потом, что я обманывала. Хотите — сразу увольняйте.
Мы с Анжелой завизжали одновременно. Она довольно улыбалась, слушая наши поздравления.
— Какой срок? — Я посмотрела на ее абсолютно плоский живот.
— Пять недель. — Секретарша положила руку на живот характерным жестом всех беременных.
— Кого хочешь? — Я была так довольна, словно это я жду ребенка, а не секретарша.
— Мальчика. — Она застенчиво улыбнулась.
Повернулась к Анжеле:
— Футболиста.
— От кого? — настороженно спросила Анжела.
Я почуяла беду, как животные чувствуют приближение грозы.
— От Дениса, — ответила секретарша с вызовом.
Я замерла.
— А… — протянула Анжела. И почти зевнула: — Ну, так успеешь аборт сделать.
— Нет.
— Да, киска, да! — Анжела подошла к бару, взяла бутылку вина. Последнюю.
Это была не Анжела. Я смотрела на нее, не в состоянии отвести взгляд. Я могла ожидать от своей подруги чего угодно: слез, истерики, бутылка об стену или даже об голову секретарши, но вот такого холодного спокойствия; такой насмешливой высокомерности…
— Ты ведь знаешь, какая история произошла с Антоном, — продолжала Анжела, слегка растягивая слова, — только потому, что он переспал с кем не надо? Хотя, конечно, в тюрьме лесбиянок любят. Знаешь, как тебя будут называть?
Анжела улыбалась так, словно только что внесли праздничный торт со свечами.
— Ковырялкой.
Секретарша смотрела на нее исподлобья.
С ненавистью.
— Иди подумай. Только не уходи пока.
Анжела отпустила ее истинно царским жестом.
— Нормально? — произнесла я слово, которое можно смело употреблять во всех ситуациях.
Анжела уже набирала номер телефона. Лицо ее постепенно краснело, глаза наливались слезами. Губы трогательно задрожали.
Я приготовилась к сцене ревности.
— Пап, — произнесла она в трубку дрогнувшим голосом, и я в который раз убедилась в том, что недооценивала свою подругу, — я хочу умереть!…
Она прерывала рыдания только для того, чтобы обрисовать папе сложившуюся ситуацию.
— Ну, что? — спросила я, когда Анжела положила телефон на стол таким жестом, каким в голливудских фильмах кладут руку на Библию.
— У него какое-то совещание. Но он сейчас приедет поговорить с ней.
Она была похожа на несчастную обиженную девочку. Бокал в ее руке казался фарфоровой куклой.
— Ты не будешь звонить Денису? — осторожно спросила я.
— Зачем? Он сам мне позвонит после футбола. Сейчас чемпионат какой-то там идет.
Анжела резко вскочила с дивана, как будто была зайчиком на пружинке. Дернула дверь в приемную. Крикнула, высунув голову:
— Во сколько сегодня футбол заканчивается? — И после короткой паузы, угрожающе: — Ты меня слышишь? — Улыбнулась, кивнула. Повернулась ко мне. — Она говорит, в шесть. Значит, с шести до шести десяти он позвонит.
Приехал Анжелин папа. С интеллигентными охранниками в белых рубашках. Неинтеллигентные, в зеленых спецухах, остались на улице охранять вход.
Как-то сразу получилось, что в приемной оказались мы, а они с секретаршей в моем кабинете.
Через полчаса он по селектору попросил чай.
Мы с Анжелой переглянулись. Решили, что чай понесу я.
Через час они вышли вместе. Ее лицо было зареванным.
Они стремительно прошли мимо нас к выходу. Анжела еле успела сделать несчастное лицо.
Окруженные охраной, они прошли мимо так быстро, что со стороны это было похоже на захват заложницы.
Анжела взяла телефон.
