уверенности, что инородец ушел.
Шум, вызванный падением тела, подсказал Гюристару, где находится враг, к тому же комната вновь наполнилась призрачным лунным светом. Выставив впереди себя ятаган, усач двинулся к инородцу с твердым намерением расправиться с ним.
Планы же Сен-Жермена были иными. Кто-кто, а начальник дворцовой стражи должен знать многое. Убивать его неблагоразумно, нельзя. Чтобы сбить спесь с высокопоставленного самодовольного олуха, он провел серию ложных выпадов, и Гюристар, шипя от ярости, отступил.
Как это ни удивительно, но весьма грозный с виду баловень обстоятельств, взласканный благосклонной к нему судьбой, дрался по-настоящему всего один раз, хотя многочисленные победы в учебных боях снискали ему славу отчаянного рубаки. Пограничная стычка с горсточкой мусульман и та легкость, с какой Гюристар сразил их предводителя, лишь укрепили его уверенность в собственной несокрушимости, и потому бравый вояка искренне изумлялся тому, что происходило сейчас. Он любил фехтовать, но его ятаган сделался вдруг странно неповоротливым, кисть, сжимающая эфес, не гнулась, не слушалась, в ней ощущалась свинцовая тяжесть. Бой шел неправильно, его следовало прекратить, чтобы установить дыхание, размять руки и выпить чего-нибудь освежающего, однако ловкий, увертливый, неутомимо наседающий на него инородец не хотел это понимать. Мысли Судры путались, ему страстно хотелось бросить оружие и удалиться в свои покои, но те были далеко. Он хорошо сознавал это, как, впрочем, и то, что клинок врага, порхающий в опасной близости от него, может в любое мгновение с ним покончить. Растерявшийся, мокрый от пота усач пятился, изрыгая угрозы, пока что-то твердое не ударило его по лицу. Гюристар, глухо охнув, шлепнулся на пол. Добрая дюжина крупных осколков вонзилась в его ягодицы, но он этого не заметил. Он озирался по сторонам, пытаясь сообразить, куда улетел ятаган.
Вывел его из ступора чей-то спокойный голос:
— Ответь, зачем вы подстерегали меня?
Инородец, склонившийся над Судрой, был столь же свеж, как и в начале сватки.
— И не подумаю! — выкрикнул Гюристар. Разве такому человеку, как он, гордому, мужественному и облеченному властью, подобает отвечать на расспросы какого-то колдуна?
— Придется ответить, — вежливо возразили ему. Кончик катаны уперся в горло Судры.
— Порождение Шивы! — Усач попробовал отодвинуться, но сзади была стена.
— Где мой слуга? — Инородец проигнорировал оскорбление. Колодцы бездонных глаз его были темны.
— Где-то. — Гюристар хотел было рассмеяться, но передумал. — Пропал.
Он так и не понял, как близко к нему подлетела в этот момент черная птица смерти.
— Ладно, — кивнул после паузы Сен-Жермен. — Теперь скажи: что с Падмири?
В глазах усача что-то мелькнуло.
— Она… тоже пропала.
— Ладно. Зачем мы вам нужны?
— Порождение Шивы! — Гюристар хватил кулаком по полу, усеянному битым стеклом, и зашипел, как рассерженный кот.
— Можешь повторять это сколько угодно, и все-таки отвечай. — Катана угрожающе покачнулась. — Где мой слуга?
— Я ничего не скажу. — Твердость давалась начальнику стражи с трудом. Голос его предательски дрогнул.
— Где Падмири?
— Пусть хворый буйвол проникнет в твой зад! — Голос допрашиваемого окреп. Раз инородец не убивает его, значит, что-то мешает ему это сделать.
— Скажи еще, — с ледяной усмешкой посоветовал Сен-Жермен, — что моя мать ложилась под нищих и упивалась семенем прокаженных верблюдов. Все это одни лишь слова.
Гюристар задохнулся от злости.
— Ты ничего от меня не узнаешь, мерзкий растлитель свиней!
— Где мой слуга? — Тон Сен-Жермена оставался бесстрастным. — Что с Падмири? Куда она подевалась?
— Бхатин сказал, что ты высосал всю ее кровь. А еще он сказал, что в тебе нет ничего человеческого. — Гюристар вдруг затрясся от страха, сообразив с каким ужасным созданием он говорит.
— Как и в самом Бхатине в настоящее время, — кивнул Сен-Жермен. — Где Руджиеро? И что с Падмири? Не ответишь на этот раз — пеняй на себя.
— Если убьешь меня, то не успеешь найти то, что ищешь, — поспешно откликнулся Гюристар, с подобострастием глядя в глаза инородца. Мысли его сумбурно кружились, он уже не был способен что-либо правильно оценить.
— Ты отведешь меня к ним? — Сен-Жермен нахмурился, гадая, на что ему намекают.
— Возможно, — приосанился Гюристар, внезапно вообразив себя хозяином положения. — Если ты будешь мне подчиняться.
— Да ну?!
Насмешка, прозвучавшая в восклицании, озадачила начальника стражи, но он все же сказал:
— Ты пойдешь со мной только как пленник.
— Что ж, поглядим. — Вспыхнула катана, из пореза на лбу усача хлынула кровь. — Не искушай меня, я и так теряю терпение. Отвечай: что с ними собираются сделать?
— Их принесут в жертву Кали, — выпалил Гюристар и вжался в стену, пораженный гримасой ярости, исказившей дотоле невозмутимое лицо чужака.
— Когда? Где? Говори! — Растеряв в один миг всю учтивость, Сен-Жермен вскинул катану.
— В храме черной богини, — всхлипнул Судра. — Там уже все готово к обряду. Но Тамазрайши нужна еще одна жертва. Это ты, Сен-Жермен. — Неправильно истолковав молчание инородца, усач потянулся к нему. — Беги же, спасайся, уходи к мусульманам, — с придыханием зашептал он. — Не беспокойся, я выдам тебе подорожную и буду молчать.
— Кали, — пробормотал Сен-Жермен. — Значит, все-таки Кали?
— Да-да, именно Кали. Да. — Голос Судры искательно завибрировал. — Беги же. Беги!
— Ты немедленно туда меня отведешь, — тихо сказал Сен-Жермен. Голос его звучал ужасающе ровно.
— Зачем? Их ведь уже не спасти, — стал было возражать Гюристар и осекся.
Он вспомнил напутственные слова Тамазрайши. Если алхимик сбежит, заявила, посмеиваясь, она, то на алтарь ляжет тот, кто упустит добычу. Возможно, рани шутила, возможно, и нет, но ему следует заманить инородца в молельню. С оружием или без — совершенно неважно. Молодая княгиня сумеет сбить с него спесь.
— Гюристар, — поморщился Сен-Жермен. — Собирайся, или я распорю тебе брюхо.
— И выпьешь всю мою кровь?! — взвыл Гюристар.
— Твою кровь? — Инородец презрительно хмыкнул. — Она не интересует меня. — Он сделал исполненный отвращения жест и легким движением вогнал в ножны свой странный клинок. — Вставай же, иначе умрешь.
Гюристар стал подниматься с насиженного местечка, раздумывая, не бухнуться ли алхимику в ноги. Тот, безусловно, заслуживал поклонения, ибо в нем ощущалась сила, может быть даже способная сокрушить Тамазрайши. Кто знает? Кали, конечно, могущественная богиня, но ведь и Шива, когда к его детищу подберутся с ножами, не станет сидеть в стороне. Выдергивая из зада осколки, Судра прослезился. Нет, не от боли, а от жгучей обиды, что его кровью пренебрегли!
— Где твоя лошадь? — спросил господин.
— В саду, — торопливо отозвался усач.
Зад его жгло, руки болели, но он был не склонен придавать значение таким мелочам. Весь вид Гюристара выражал абсолютнейшую готовность повиноваться.
— Моя где-то там же, — кивнул Сен-Жермен. — Уйдем через северный выход. Я правильно понял, — спросил он через мгновение, — что в ритуале примет участие и Тамазрайши?
