Чи-Ю с бесстрастным, но бледным от внутреннего разлада лицом подошла к своему офицеру.
— Немедленно замолчи, — приказала она, хотя и понимала, что дело зашло чересчур далеко. Одернуть Ю А следовало бы много раньше. Ей ведь было известно, как он относится к ней. Капитан вожделел ее и не делал из этого тайны. Его притязания втайне даже льстили Чи-Ю, а внешне… а внешне она предпочитала не замечать их. Это было, как оказалось, не очень разумно, ибо воздыхатель занесся и возомнил, что имеет на собственную начальницу какие-то там особенные права.
— Знай, что отсюда тебя уберут. Не мешкая, прямо сейчас, не дожидаясь, когда твои кости срастутся. Мао-Та в отчаянном положении, и каждый больной тут обуза. Ты сам себе выбрал этот удел.
Чи-Ю помолчала и повернулась, чтобы уйти.
— Шлюха! — прошипел вслед ей Ю А.
И тут же вскрикнул от боли. Меч военачальницы, птицей взмыв в воздух, плашмя полоснул его по лицу.
— Никто не смеет меня судить независимо от того, нравится или нет вам мое поведение! — Щеки женщины запылали, от ее напускного бесстрастия не осталось и следа. — Я здесь командую, зарубите себе на носу! Если мне вздумается взять в свою спальню хромого верблюда, вы это примете, ибо я так хочу. Всем ли все ясно? — Она взмахнула клинком и обвела присутствующих изучающим взглядом.
— Ты околдована! — всхлипнул Ю А, слизывая с рассеченной губы кровавую пену.
— Тут нет колдунов, — пробормотала Чи-Ю, чувствуя непонятное облегчение. — Линг, проследи, чтобы ему вправили кости и наложили лубки. — Вогнав меч в ножны, военачальница пересекла двор и подошла к неподвижно стоявшему инородцу.
— У меня есть лекарства, способные унимать боль, — негромко сказал Сен-Жермен. — Послать что- нибудь в лазарет?
— Нет, это неправильно истолкуют. Все посчитают, что вы перетрусили и пытаетесь задобрить врага. — Ее глаза потеплели, потом в них блеснула тревога. — С вами хоть все в порядке? Он не поранил вас?
— Это не так-то легко, — сказал Сен-Жермен. — Сожалею, что дело дошло до такого. — Оглядев переминавшихся с ноги на ногу ополченцев, он продолжил: — Вы уверены, что выбираете в разговорах со мной правильный тон? Ведь ваши люди отнюдь не слепцы.
Чи-Ю усмехнулась и с нарочитой медлительностью положила руку ему на плечо.
— Пустое. Им и так все известно. И довольно давно.
Сен-Жермен, потрясенный величием этого жеста, склонил голову и прошептал:
— Благодарю всех забытых богов за то, что они позволили вам сделаться тем, что вы есть, а не третьей женой какого-нибудь мандарина, впустую растрачивающей на дом и хозяйство свой ум и талант.
Чи-Ю вскинула брови.
— Такое могло бы произойти, получись мои братья… удачными. Да, мне тоже, пожалуй, следует возблагодарить ваших забытых богов. — Она оглянулась через плечо — на ополченцев, подсовывающих под Ю А широкую доску.
Линг, поймав начальственный взгляд, засуетился и выронил свой угол доски; скользкая древесина поползла и из рук других добровольных носильщиков. Грохнувшись оземь, раненый завопил, его кинулись поднимать, подняли, но на булыжниках что-то осталось.
Линг наклонился, однако отдернул руку и побежал к Чи-Ю.
— Из поясной сумки Ю А кое-что выпало, — доложил он, явно волнуясь.
— Неужели, — недовольно скривилась Чи-Ю, не имея желания возвращаться к больному вопросу. — И что же?
Один из ополченцев нагнулся.
— Деньги, я думаю. Целая связка монет.
Услышав это, Ю А закричал:
— Она не моя!
— С каких это пор капитан ополчения отказывается от денег? — пробормотала Чи-Ю, приближаясь к виновникам досадной заминки. — Ого! Сколько их тут! Дайте-ка я посчитаю.
Ей протянули кожаный шнур, унизанный разнородными металлическими кружками.
— Это мой выигрыш. Я недавно играл, — заявил внезапно Ю А.
— Но ведь ты только что говорил совершенно другое, — напомнила военачальница, разглядывая монеты.
По тому, как сгорбилась маленькая китаянка, как безвольно поникли ее плечи, Сен-Жермен понял, что она чем-то расстроена, и счел возможным к ней подойти.
— Что это? — спросил он сочувственным тоном.
Она поперхнулась от злости и унижения.
— Монгольские деньги.
— Я выиграл их! — воскликнул Ю А.
— Когда? Где? — Чи-Ю знаком велела носильщикам опустить пострадавшего на землю.
— Не помню, — сказал капитан и заулыбался словно помешанный, облизывая дрожащие губы.
— Столько денег, а ты не помнишь? — Чи-Ю потрясла увесистой связкой. — Разве о таком выигрыше можно забыть? Тут есть и бронза, и медь, но серебра все-таки больше. — Она посмотрела на подчиненных, те опускали глаза. — Ю А, где ты их взял?
— Я их выиграл, выиграл! — взвыл офицер, громко и часто икая.
— Но почему-то не помнишь, когда это было, хотя серебро еще даже не потускнело. — Монеты вновь тоненько зазвенели, подпрыгивая на узкой ладони. — Где можно взять монгольские деньги, если у нас они не в ходу?
Двое бойцов из отряда Ю А принялись что-то путано объяснять, но их быстро угомонили соседи. Раненый опустился на доску и замер, прикрыв глаза.
— Ши Же-Мэн, — задумчиво спросила Чи-Ю, перебирая монеты. — Как бы вы поступили сейчас?
— С Ю А?
Встречный вопрос был задан, чтобы оттянуть неизбежное. Сен-Жермен понимал, что любое его решение лишь увеличит разрыв между ним и защитниками Мао-Та, но он также отчетливо сознавал, что Чи-Ю не имеет права замять случившееся и что ей сейчас крайне необходима поддержка.
— Я бы его обыскал.
Чи-Ю резко кивнула.
— Обыщите его, — приказала она носильщикам и отвернулась, чтобы не смотреть на постыдный процесс.
Ю А изрыгал проклятия, но они звучали все глуше. Одежду с него срывали с брезгливой поспешностью, и первый мужчина заставы увядал на глазах. Щеки его ввалились, лицо посерело, разум мутился от боли в разбитых костях.
Линг стянул с капитана обмотки. В них что-то белело. Он вопросительно взглянул на Чи-Ю.
— Тут какой-то листок.
— Дай его мне.
Военачальница развернула бумагу, и по спине ее пробежал холодок. Это был небрежно выполненный чертеж укрепления, две жирные линии указывали, как подобраться к нему. Непроизвольно ее пальцы сжались и смяли предательский план.
— Что это? — тихо спросил Сен-Жермен.
У нее хватило сил лишь на то, чтобы протянуть ему скомканное свидетельство черной измены. Лицо Чи-Ю застыло, как маска, она не могла говорить.
— Надеюсь, это единственный документ, который вы подготовили для монголов? — Сен-Жермен говорил очень ровно и словно бы равнодушно, казалось, совсем не заботясь, слышит его Ю А или нет. Носок его сапога задел перебитую ногу предателя. — Вам, право, не стоит молчать.
— Осквернитель гробниц своих предков! — брызжа слюной, взвизгнул Ю А и затих.
— Я жду ответа.
Прошло какое-то время, и носок византийского сапога снова пришел в движение.
