инородцев ограбить ему не удалось, ибо те почувствовали неладное и ему пришлось их бросить в горах. Он также сказал, что инородцы вели себя так, словно скрывались от правосудия, а потому его поступок не преступление, а доброе для страны дело.
Удобная версия: объявлять тех, кого ты кинул на гибель, врагами страны. Мы не поверили Тцоа Лиму. Он юлит и путается в своих показаниях. С одной стороны, утверждает, что с инородцами шел караван из девяти пони (значит, они были богаты), а с другой — клянется, что в их сундуках находилась какая-то грязь. Ему, очевидно, хочется скрыть истинную ценность поживы.
Мы склонны выяснить всю правду об этом лживом и увертливом человеке, содрав кожу с его ног и рук. При магистрате содержатся козы, приученные лизать раны. Такой пытки не вынесет и более крепкий, чем Тцоа Лим, человек.
Дополнение.
Подозреваемый Тцоа Лим не выдержал пытки и перед смертью сознался, что занимался разбойным промыслом вместе со своими зятьями. Он пользовался репутацией честного человека, ибо не торопился напасть на своих спутников, а заводил их подальше от оживленных путей. На людных же тропах вероломный Тцоа старался заговаривать с встречными и втягивал в разговор тех, с кем шел, чтобы как можно большее количество путешествующих могло увериться в его добрых отношениях с ведомыми им людьми. Преступник также признался, что никогда не сбывал награбленное в городах, где его нанимали. Засады обычно устраивались в четырех для того пригодных местах; одно снесено оползнем, остальные на карте, которой пользовался проводник, обозначены секретными метками, так что для поимки разбойников вполне можно выслать туда солдат. Например, из крепости Чио-Чо, если власти соизволят отдать соответствующий приказ военачальнику Мону Чи-Шингу.
Что же касается инородцев, то Тцоа Лим так и не изменил, к нашему удивлению, своих показаний. Он до последнего вздоха утверждал, что они опасные люди. Если так, об их гибели незачем сожалеть.
К докладу прилагаются показания Тцоа Лима и карта с обозначением мест, где орудует банда. Тело умершего зароют, как только оттает земля.
ГЛАВА 6
Зима заваливала монастырь Бья-граб Ме-лонг снегами, ветры превращали заносы то в гигантские корабли, то в непонятного вида животных, то в диковинные строения. Каждая буря вносила в это неустанное творчество что-то свое.
Часть верхнего этажа старинного здания была выделена чужеземцу для лаборатории, здесь он и проводил большую часть каждого дня. Ламы не досаждали ему — так повелел Сгий Жел-ри. По мере того как снежный покров утолщался, а дни укорачивались, Сен-Жермен свыкался с жизнью затворника и уже порой не очень-то понимал, тяготит она его или нет.
Иногда к нему заглядывал малолетний учитель, он наблюдал за работой, не выражая желания помочь, но задавая массу вопросов. Через какое-то время Сен-Жермен стал получать удовольствие от этих визитов.
Как-то в конце зимы после полудня, смешивая яйца с песком, он вновь услышал на лестнице звук быстрых шагов и обернулся к дверям.
— Доброго дня вам, учитель.
— И тебе, Сен-Жермен, — откликнулся мальчик.
Европейское имя странно звучало в его устах, но он не желал выговаривать его по-иному.
— Надеюсь, вы позволите мне продолжить работу? — Сен-Жермен взялся за миску, размешивая раствор.
— Ну разумеется. Чем ты сейчас занят? — Мальчик подошел ближе и заглянул в керамическую посудину.
— Надеюсь, эта смесь поможет мне изготовить большой атанор. Маленький, сложенный раньше, непригоден для многих процессов. Трудность заключается в том, что при теперешнем холоде почти невозможно получить раствор, одновременно и текучий, и вязкий. Чуть передержишь, и он будет крошиться. — Сен-Жермен вынул из миски лопатку. — Римляне использовали для таких целей яйца. То же решил проделать и я.
— Римляне? — переспросил Сгий Жел-ри.
— Я уже говорил вам о них. Они жили на западе, далеко, в огромной империи, которая была им подвластна. Эти люди понимали в строительстве и любили грубые зрелища. — Сен-Жермен запахнул свой рабочий халат и поддернул меховую накидку. Прекрасные соболя оказались в опасной близости к миске, но их владельца это ничуть не смутило.
— Ах да, помню. Римляне. Им нравилось, когда дикие звери раздирали людей на куски. — Мальчик подтянул к себе стул и сел. — Ты все еще тоскуешь по ним?
— По римлянам? — Сен-Жермен продолжал изучать смесь. — Нет, не очень.
— Но грустишь о Европе?
— Как и о многом другом.
Он чуть заметно вздохнул. Сверхпроницательность посетителя не то что бы раздражала его, но иногда несколько утомляла.
— Я не хотел огорчать тебя, Сен-Жермен, — сочувственно сказал мальчик. — Но сознаю, что ты… недоволен. — Он оглядел комнату. — Здесь появилось кое-что новое. Что это?
Обрадованный переменой темы, Сен-Жермен подошел к пергаменту, висевшему на стене.
— Эти картинки образно представляют большинство алхимических операций. Я их знаю на память, но они служат подспорьем тем, кто берется мне помогать. — Он указал на рисунок, изображавший мужчину и женщину, возлежащих на желтом ложе. Женщина была серебристой, мужчина — зеленокожим. — Тут, например, показано, что серебро, смешанное с некой зеленоватой субстанцией, образует новое, несколько желтоватое вещество. Если все делать правильно, — сухо добавил он.
— Почему фигурки совокупляются? — спросил Сгий Жел-ри.
— Для доходчивости. Так людям понятней, что активно, что — нет. — Сен-Жермен отошел от пергамента. — Вы хотите заняться алхимией?
— Это развлекло бы меня, — признался мальчик, разглядывая лабораторное оборудование. — Но, боюсь, жизнь ученого не по мне. Мой путь уже избран. — Он улыбнулся со спокойной уверенностью, поразительной для столь юного существа.
— И вы не можете от него отклониться? — поинтересовался Сен-Жермен с деланым равнодушием.
— Конечно могу, если захочу, — беспечно ответил мальчик. — Ты тоже можешь, но продолжаешь двигаться дальше.
Сен-Жермен лишь пожал плечами. Он выбрал одну из посудин, стоявших на рабочем столе, высыпал из нее несколько коричневых зерен и бросил их в миску. Потом тщательно перемешал загустевшую было смесь и тонким слоем размазал ее по лежащим рядом кирпичикам, составив из них подобие стенки. Критически оглядев творение собственных рук, алхимик заметил:
— Тут слишком холодно.
— Это сработает?
Сен-Жермен покосился на мальчика.
— Не сейчас. Потом, когда потеплеет.
