— Что будет, то будет, — спокойно сказал Рахур. — Не стоит так мучиться. Лучше с покорностью и смирением принести жертвы богам.
Возможно, предложение брамина и заслуживало внимания, но тут в зал маршевым шагом вошел молодой помощник начальника стражи.
— Великий властитель, мне оказана честь охранять двери тронного зала. Мои подчиненные выстроены цепочкой вдоль всего коридора, так что мимо нас не проскочит и мышь. — Он был строен, юн и явно гордился возложенным на него поручением.
— Превосходно, — буркнул раджа и добавил с едва уловимой долей иронии в голосе: — Не сомневаюсь, что, заметив что-нибудь подозрительное, вы тут же дадите мне знать.
— Безусловно, великий властитель. Цепочка тянется до ворот. Наш командир Судра Гюристар заранее все продумал. — Молодой офицер поклонился, вытащил из-за пояса ятаган и, направив его лезвие в сторону коридора, замер как памятник самому себе.
Датинуш не знал, плакать ему или смеяться. Происходящее казалось ему дурным фарсом. Какие мятежники устрашатся горстки охранников в коридорах и у ворот? Если кто-то и впрямь вознамерился взять штурмом дворец, подобная малость его не остановит.
— Все это пустяки, — вполголоса произнес он, обращаясь к самому себе. — Ты свое отбоялся. Пусть другие боятся — тебя или за тебя… А тебе самому ничего уж не страшно.
— Что именно — пустяки, великий владыка? — почтительно осведомился Рахур.
— Нет, ничего. — Раджа потоптался на месте, затем стал оглядывать зал. Сколько ему еще тут торчать, пугаясь собственной тени? Не повелеть ли страже трубить полный сбор, седлать коней, сзывать ополчение. Но… против кого воевать?
В дверях появилась одна из рабынь Тамазрайши. Она отвернула лицо в сторону и еле слышно произнесла:
— Моя госпожа, ваша дочь, почтительно приветствует вас.
— Э-э-э, — замялся раджа, не зная, что на это ответить. — Можешь сказать ей, что застала меня в добром здравии, и… ступай.
— Я передам госпоже ваши слова, — прошептала рабыня, потом пала ниц и, извиваясь всем телом, уползла за порог.
— В чем дело? — вытаращил глаза Датинуш. — Рабы в Натха Сурьяратас не ползают со времен деда.
Рахур также выглядел озадаченным, но сделал попытку дать объяснение странному поступку невольницы.
— Быть может, рабыня решила, что выказывать уважение отцу своей госпожи следует в более почтительной, чем обычная, форме?
— Возможно, — рассеянно кивнул Датинуш и тут же забыл о случившемся.
Он сел на трон, но спокойствия не ощутил. В подушки, казалось, кто-то насыпал камней, под мышками терло, в паху поджимало. Точно такая же маета сосала ему сердце и три года назад. Время тянется слишком медленно, вот в чем все дело. Думаешь, что прошла целая вечность, а солнце как стояло на месте, так и стоит. Раджа раздраженно поморщился и, хлопнув в ладоши, встал.
— Я хочу прогуляться по саду, — сказал он удивленному караульному. — Сообщи-ка об этом Судре. Здесь становится душновато.
Юноша покачал головой.
— Я сообщу, великий властитель, но наш командир, несомненно, этому воспротивится.
— Несомненно, — подтвердил Датинуш. — Но я хочу в сад. Пусть Гюристар пошевелится, и ты тоже не мешкай.
Недоуменно поглядев на властителя, стражник повернул голову и полушепотом произнес несколько слов. Сообщение пошло по цепочке. Раджа удовлетворенно кивнул.
Спустя минуту в зал кто-то вошел. Датинуш нахмурился: он ждал Гюристара. Однако вместо него явился посыльный княжны. Не тот, что уже приходил, а другой.
— Великий властитель, — произнес, поклонившись, евнух. — Твоя дочь приказала мне тебя поприветствовать.
— Весьма тронут, — съязвил Датинуш, закатывая глаза. Ох, Тамазрайши, она всегда была трудным ребенком. — Да, да, я премного ей благодарен. И тебе, любезный, отдельно — тебе.
— Она также хочет кое-что сообщить. Одна из ее рабынь подслушала разговор двоих стражников, и то, о чем они совещались, грозит немалыми бедами. — Евнух понизил голос. — Позволь мне приблизиться, великий властитель, и я передам тебе то, что мне велено передать.
— Я и так хорошо тебя слышу. Не тяни, говори.
Евнух состроил жалобную гримасу.
— Это будет неблагоразумно. Великий властитель, не все, кто находится рядом, желают тебе добра.
— Вот как? — Подумаешь, новость! Придворная жизнь полна потаенных интриг. Сегодня тебе желают добра, завтра уже не желают. Это нормально, это в порядке вещей. Однако и Тамазрайши не надо бы обижать. Девочка любит отца, девочка проявляет заботу. — Ты говоришь, одна из рабынь слышала кое-что. Где же она гуляла, эта рабыня? Иных дел, чем ночные, у рабынь до стражников нет.
— Она шла из сада к внутреннему двору, — пробормотал неуверенно евнух. — Госпожа посылала ее за цветами.
— Понимаю. А стражники, значит, ее там и подстерегли? — Шутки шутками, но приходилось признать, что дельце могло оказаться и не пустячным.
— Нет, они там дежурили и не сразу ее заметили. А как только заметили, смолкли. — Посыльный, сжимая в волнении руки, упал на колени. — Дозволь подойти к тебе, великий раджа. Так мне велела сделать моя госпожа. Разве могу я ее ослушаться? Если вдруг такое случится, я буду вынужден покончить с собой.
Датинуш брезгливо скривился. Столь откровенного раболепия он не любил.
— Ладно, но не канючь и не ной. Передай главное, и кончим на этом. Можешь приблизиться, раз уж иначе нельзя.
Евнух с трудом поднялся на ноги.
— В этой жизни, как и во всех последующих, я буду благодарить тебя, великий раджа.
Искательно улыбаясь, он засеменил к трону и сунулся было к уху раджи, но тот остановил его повелительным жестом.
— Стой, где стоишь, и говори.
— Слушаюсь, мой повелитель. Из разговора стражников рабыня узнала, что тот, кто хочет убить тебя, живет во дворце и состоит в сговоре с начальником стражи. Заговор составлен давно и поддерживается великим множеством честных людей, стыдящихся того, что их отчизна корчится в муках под пятой султаната.
Датинуш, выкатывая глаза, попытался привстать, но евнух схватил его за плечо, а в следующее мгновение острый кинжал вонзился в живот изумленного князя и пошел вверх, с одинаковой легкостью вспарывая и одежду, и плоть. Убийца стоял недвижно и лишь усмехался, наблюдая, как его жертва хватает губами воздух. Наконец с уст раджи сорвался горестный стон, и Рахур, сидящий за низеньким столиком, оторвался от чтения свитков. Раджа вскрикнул еще раз, кинжал, выскользнув из его живота, пронзил ему шею. Брызнула кровь, заливая подушки и трон, Датинуш видел ее, но, даже умирая, не верил, что она вытекает из его собственных жил.
Вскрикнул стражник, Рахур вскочил на ноги, из коридора донесся топот множества ног.
Евнух обернулся к людям, вбегающим в зал. Его лицо и одежды были в крови, но он улыбался.
Рахур побелел, язык и ноги ему отказали. Все, что он мог, это стоять и смотреть. Он видел, как кровь растекается вокруг трона и как в эту темную лужу валится безжизненное тело раджи. В ушах его что-то смутно попискивало — то ли смех евнуха, то ли гомон растерянных стражников. «Ты же брамин, — говорил он себе, — есть же молитвы об убиенных, вспомни хоть что-нибудь». Но голова звенела от пустоты.
Евнух же преисполнился ликования. Все прошло просто, гораздо проще, чем он себе представлял. Госпожа сказала, что осложнений не будет. Никаких осложнений и не было. Вообще никаких! Он
