— Благодарю покорно, я сыт, — покачал головой капитан и, помолчав, добавил с кривой усмешкой: — Христу велит молиться король наш Оттон, однако…
— Однако крепость Лиосан слишком удалена от столицы, — договорил за него Сент-Герман.
— Стало быть, вы все понимаете. — Капитан Амальрик подался вперед. — Король далеко, однако нам запрещают наведываться в Ольденбург, что скверно: ведь власть может перемениться. Нам нет резона отворачиваться от старых богов, они и так сейчас очень сердиты. О том говорят все приметы, все знаки.
— Приметы, знаки… — задумчиво повторил Сент-Герман. — Не могли бы вы рассказать о них поподробнее?
— Их великое множество, — уклончиво ответил капитан Амальрик. — И подчас их смысл не могут постичь даже очень мудрые люди.
— Понимаю, — кивнул Сент-Герман. — И все же?
— Мы здесь предоставлены сами себе. Король и его приближенные не сумеют вовремя прийти к нам на выручку, даже если очень этого захотят. И поэтому мы, чтобы выжить, должны опираться на то, что у нас под рукой, то есть на предостережения и приметы.
— Это мне тоже понятно, — вновь кивнул Сент-Герман, испытывая нечто среднее между сочувствием и отчаянием.
— С тех пор как герефа Гизельберт обратился к Христу, дурные предвестия участились. Старые боги весьма недовольны тем, что их отвергли. И дают нам о том знать. Например, этим летом воронья вокруг больше, чем журавлей. Мы все это видим, но молчим, страшась порицания со стороны брата Эрхбога.
— Вороны — птицы старых богов? — с сомнением в голосе произнес Сент-Герман.
— Да, это правда. Монахи говорят: журавли — посланцы Девы Марии, но многие из наших считают, что им покровительствует… кто-то другой. — Капитан Амальрик, смешавшись, осекся.
— Быть может, прежняя богиня весны? Или плодородия? — с невинным видом предположил Сент- Герман, словно бы не заметив заминки.
— Возможно, возможно. — Капитан Амальрик поспешно кивнул. — Но то, что их мало, недобрый знак, чьими бы вестниками они ни являлись.
Сент-Герман поднял бровь.
— Почему?
— Вороны сулят смерть, журавли — жизнь. Когда их больше, люди ликуют, — пояснил капитан с таким видом, словно то, о чем он говорил, должно было быть очевидным любому мало-мальски разумному человеку, начиная с шестилетнего возраста.
— А если больше ворон, все трепещут? — спросил Сент-Герман.
— Но не тогда, когда рядом брат Эрхбог, — сухо сказал капитан Амальрик. — Хотя и он иной раз поглядывает на небо, надеясь, как он говорит, узреть сияние славы Господней.
— Но вы не убеждены, что дело именно в этом? — уточнил Сент-Герман. — Почему же?
— Потому что он крестится всякий раз, когда воронье устремляется ввысь. Он утверждает, что это души умерших, направленные в ад, но, по-моему, он просто страшится их, как и мы, по той же причине. — Капитан Амальрик повел плечом в сторону узенького оконца, выходящего к побережью. — Он месяцами не спускается к морю. Говорит, что это опасно. А я полагаю, что эта опасность исходит из грота, в котором лежат амулеты, посвященные старым богам.
— Весьма вероятно. — Сент-Герман начал уставать от никчемности разговора. — Еще я думаю, что грот этот ему нужен. Для того чтобы держать в вечном страхе тех, кто не торопится окончательно вверить себя заботам Христа. Чтобы они постоянно боялись возмездия за свои нечестивые, с его точки зрения, поступки.
Капитан Амальрик с изумлением воззрился на собеседника и какое-то время молчал. Потом встал с сундука и задумчиво проговорил:
— Герефа утверждала, что вы проницательны и умны, но я, признаюсь, не очень ей верил. Людям, попавшим в незнакомую обстановку, свойственно путаться и делать неверные выводы. Но вы из другого теста, не так ли?
— Я иноземец, — спокойно произнес Сент-Герман.
— Осторожный и наблюдательный. — Амальрик усмехнулся. — Когда я говорил о Пентакосте, вы совершенно не удивились. Означает ли это, что вы знали, чем она занимается?
Сент-Герман ответил полуулыбкой и с притворной беспечностью заявил:
— Нет ничего удивительного в том, что взбалмошная и непокорствующая особа решилась на еще большую дерзость. Если бы вы сообщили, что видели, как она выходит из комнаты Беренгара, я тоже не был бы удивлен.
— От нее можно ждать вещей и похлеще, — с внезапным смятением в голосе сказал гость. — Она не хочет здесь оставаться и, чтобы наконец выбраться, способна выкинуть фортель, грозящий гибелью многим из нас. — Он снова бросил взгляд на оконце. — В лесах орудуют шайки преступников, и почти все они тоже поклоняются старым богам. Пентакоста вполне может с ними договориться. — Главное было сказано, и капитан облегченно выпустил воздух из легких. — Она не решится на сговор с датчанами: те слишком алчны, чтобы упустить добычу, за которую можно потребовать выкуп. Но разбойникам хватит и того, что есть в крепости. Если им укажут лазейку, они отпустят ее…
— А она знает эту лазейку, раз ею пользуется, — закончил его мысль Сент-Герман.
— Вот-вот, — кивнул капитан Амальрик и просверлил собеседника испытующим взглядом. — Что вы думаете по этому поводу?
— От всей души хотел бы сказать, что считаю ваши опасения необоснованными, — раздумчиво произнес Сент-Герман. — Но не могу.
— Стало быть, вам это тоже внушает тревогу? — уточнил Амальрик.
— Да, — подтвердил Сент-Герман.
Капитан кивнул дважды, затем добавил:
— Не знаю, что чего хуже. С одной стороны разбойники, с другой… — Он умолк.
— Брат Эрхбог?
— Да. И брат Гизельберт. И… сама Пентакоста. — Капитан ткнул пальцем в потолок. — Та, что сейчас спокойно посмеивается, сидя с подружками в швейной. Я помню, как вел себя Гизельберт, когда она впервые у нас появилась. Ему нужно было забыть Изельду, и он надеялся сделать это, наслаждаясь обществом красавицы из Лоррарии. Но из затеи ничего не вышло. Он прибегал к любым средствам, какие были в его власти, чтобы привязать Пентакосту к себе, но чем больше старался, тем громче она смеялась над ним. Она перестала над ним издеваться, лишь когда он обратился к Христу. Он не станет ее защищать. Случись что, Пентакосту казнят.
Сент-Герман сдвинул брови.
— Но на этом, как я понимаю, дело не кончится? Да?
— Да. На нас ополчится ее отец… Хуже того, думаю, сам король станет мстить за дочь герцога Пола. Ему ведь нужны союзники в спорной и непокорной Лоррарии. Несомненно нужны. Исполнителем воли нашего сюзерена будет, конечно же, маргерефа. — Капитан Амальрик заходил по лаборатории, потирая лицо. — Сам я не обнажу меч против представителя короля. И ни один наш солдат не осмелится на подобный поступок. Герефе одной придется отвечать за смерть Пентакосты, а герцог Пол не успокоится, пока ее не убьет.
— Если Пентакосту признают виновной, не все ли ему будет равно? — спросил Сент-Герман, заранее зная, что ему скажут.
— Она его дочь, а он могущественный властитель. Оставят Пентакосту в живых или нет, наша крепость обречена. Кто — герцог Пол и кто такая герефа? Ее притянут к ответу. — Капитан Амальрик замолчал. Лицо его сделалось недвижным, как маска. — И Ранегунда поплатится головой за эту тварь, за лоррарскую шлюху. И все потому, что та много знатнее, чем она.
— Это… ужасно, — пробормотал Сент-Герман потрясенно.
В лаборатории воцарилась мертвая тишина, потом ее нарушило отдаленное женское пение.
Капитан Амальрик вновь ткнул пальцем в потолок.
— Она очаровывает наших дур точно так же, как их муженьков. И абсолютно убеждена в собственной
