***
Я шел по следам двуногого до темноты. Периодически следы терялись, видимо он чувствовал преследование и периодически без видимых причин то поднимался на каменный муравейник, и перепрыгивал на другой такой же. То петлял вокруг на ровном месте. К его запаху примешивался запах других, тех тварей, что бродят по трое…Если бы я не знал о силе и способе защиты двуногого существа, то мог бы подумать, что он спасался от этих троих бегством. Хотя, возможно, я ошибаюсь. Может быть, это он охотился на них? Но останки мне не попадались. Значит, охота не удалась. Было уже совсем темно, когда следы привели меня к высокому дому. Дом, так, кажется, называется это сооружение? Последнее время я то теряю память, то внезапно вспоминаю незнакомые мне ранее названия тех или иных вещей, которые меня окружают. Пройдя по следу, я обнаружил двух мертвых двуногих. От них ощутимо пахло моим знакомцем. И я еще раз убедился, что он странный. Убил особей своего вида, а есть не стал? Почему? Может они сошлись в борьбе из-за самки? И лишь, когда я дошел до дверей ведущих в бездну. Я ощутил эту темную бездну за дверями, большая широкая нора, она уходила глубоко в землю… То почувствовал слабый, еле слышный зов. Он был там, внизу! Он звал меня! И я стал стучаться и скрести в дверь. Открой, отзовись! Я пришел! Но никто не открыл. На шум прибежало много двуногих и стали охотиться на меня.
***
Андрей удивленно склонился над картой, тесня Хаймовича, словно первый раз ее видел. И перевел взгляд на меня.
— Где ты ее взял?
— У покойника.
— Ты убил моего отца? Именно это ты имел в виду, когда сказал, что много полковников развелось?
Сивуч ощерился и потянул руку к ножу, заткнутому за ремнем на поясе. И по его виду я понял, что пора либо его кончать, либо что-то врать. Убивать Андрея мне не хотелось, не потому, что он был мне симпатичен, просто чувствовал я за собой вину, словно убил его отца. Конечно, убил, и все было честно в том споре с Сивучем старшим. Но вот, же какая ерунда в голове происходит…Сам сиротой вырос, и как-то пунктик у меня образовался в этом отношении. Что грех детей без родителей оставлять. Понятно, что Андрей не грудной младенец и без своего папашки еще лет тридцать проживет, если повезет, конечно. Но такую я неловкость перед ним чувствую, хоть башкой об стену бейся.
— Нет, просто нашел труп. А с ним вещмешок, — пожал я плечами. Не знаю, насколько убедительно это вышло, но Андрей смягчился и спросил уже другим тоном:
— Где он был?
— Рядом с трупом.
— Да не мешок. Погибшего ты, где нашел?
— В болоте, — брякнул я, и сразу понял, что сказал правильно. Андрей слегка расслабился.
— А как ты узнал кто он такой?
— Так по документам, и мешок подписан, — пожал я опять плечами, чувствуя, что если вот так буду плечами пожимать на каждый вопрос Андрея, у меня рефлекс выработается. И потому буду ходить, и кто чего не спросит плечами дергать.
— Понятно….Как он умер?
— Ты не поверишь, спрашивал. А он не ответил, — съехидничал я, чувствуя желание отправить сына к отцу. Но тут в нашу перепалку вмешался Хаймович.
— Может, хватит? Что вы как дети малые? Времени нет. А кое у кого его нет совсем…Должен тебя честно предупредить Андрей, что как только мы заметим, что ты попал под влияние чужого разума, мы тебя ликвидируем немедленно. После слов Хаймовича Андрей сник и сказал:
— Я и сам хотел вас об этом попросить. Не хочу быть куклой в чужих руках. Но и со смертью моего отца мне разобраться надо. Вот он говорит, что по документам опознал, а сам читать то хоть умеет, дикарь городской?
— Кто? Я? Сам тупой!
— Прекратить! — рявкнул Хаймович, — Еще драки мне тут не хватало!
Мы замолчали. И в это время нечто бездушное гулко и громко завыло на одной ноте, это раздался сигнал тревоги. Андрей шарахнулся и прикрыл дверь в комнату спасаясь от неведомого врага, выть стало тише. На мониторе, стоящем на соседнем столе появились какие-то строки, и Хаймович стал поедать их глазами.
— И что случилось? — поинтересовался я, ощущая в душе холодное спокойствие, словно происходящее меня не касается.
— На верху кто-то напал на племя…,- ответил Хаймович, — Не твои ли соплеменники Андрей?
— Мои, вряд ли…
— Что пишет-то твой искусственный разум? — спросил я. Строчки бежали быстро а читать было лень.
— Да то и пишет, что в связи с тревогой все выходы блокируются до выяснения ситуации…
И тут до моего уха донесся щелчок. Дверь, заботливо прикрытая Андреем, нежно щелкнула замком.
— Нет…ну, твою мать…,- вздохнул я, и как мне показалось Хаймович. Один Сивуч ничего не понимая хлопал глазами.
***
Они нападали на меня снова и снова…Многих я уже убил, но ощетинившись копьями и горящими факелами двуногие теснили меня, прижимая к стене. Дальний ряд поднял трубки ко рту и по моему телу застучал град мелких стрел. Одно из стрел попало в сочленение на сгибе, и всю конечность пронзила страшная боль. Словно что-то изнутри начало медленно жевать мои мышцы. Мне впервые в моей жизни стала надоедать охота. Хотелось улететь, но в помещении было слишком тесно, крылья не расправишь. Выскользнуть ужом? Но тогда мое тело станет уязвимо для копий. И я решился…Развернулся и бросился к той двери откуда был слышен зов. С разбегу я пробил дверь, и рухнул вниз, в темный провал глубокой норы.
***
— Вставай полковник, скоро рассвет, — сказал Барчан. Надо же! Первый раз в жизни проспал! Полковник недоуменно посмотрел на вошедшего. Уснул он с вечера сразу, едва тело коснулось того, что было сложено для постели — вороха прошлогодней листвы укрытого тряпьем. Измотанный за неделю организм молил об отдыхе. Поэтому уснул он так крепко, что совершенно потерял ощущение времени и внутренние часы не сработали.
Сивуч вышел из будки и обомлел. Десять, двадцать, тридцать…Да сколько же их? Спросонья даже не мог сосчитать. А перед собравшимися бойцами встретили его два сержанта назначенные вчера Шубенок и Мельченко.
— Все в сборе командир! — доложил Шубенок, — Взвод Ахромеева решили оставить для охраны поселка.
Полковник растерялся и расчувствовался. Значит, зря он грешил на своих бойцов? Не предали его. И Сивучу захотелось сказать им что-нибудь доброе, от души поблагодарить их за поддержку. Но он никогда этого не делал и не знал как. Поэтому просто сказал:
— Правильно сделали….,что оставили Ахромеева. Паек взяли на день?
— Так точно.
— Воды наберем в речке, — кивнул полковник, — И вот еще, что….бойцы. Щиты надо взять.
— Щитов нет полковник, подвода со щитами в болоте утонула.
— Плохо, ну ладно…, - полковник приободрился и поправил ремень на поясе, — Тогда слушай мою команду. Первый взвод Шубенка, замыкающий Мельченко. Пошли! И они пошли. В сером призрачном свете приближающегося нового дня, шли серые тени бойцов. Шли молча, не переговариваясь. Видимо, все уже было сказано и переговорено еще с вчера, после того как полковник уснул. Многие думали о том, что осталось за их спиной. О своих семьях, которым обещали вернуться. О том, что они не вернуться старался не думать никто.
Когда вышли к безымянной реке, и стали набирать поясные фляжки, далекий горизонт за черными
