птица вылетает из клетки в огромный сверкающий золотом и бриллиантами зал… Но было еще что-то, неуловимое, тревожное. Оно предательски подкралось, затруднило дыхание и сползло большущим слизнем по позвоночнику. Женя глянула в зеркало. Отражение всколыхнуло в ней всю страшную желанную палитру: сияние и нега парчового платья, портрет, круглая сине-розовая комната, прозрачный янтарный кусочек ее сердца застывшей слезой в шершавой ладони художника, любовь… Девушка вздрогнула и зажмурилась.
– Я согласна.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Ток в поджилах, день в истоме —
Колесница золотая —
Свет в изломе, тени в доме
Тонут… падают… взлетают…
– А куда мы едем?
Женя знала ответ на свой вопрос, но надеялась, что ошибается.
Жених и невеста выбрали день свадьбы – восемнадцатое июня. Надо было подготовиться, успеть пригласить всех близких, ну и решить связанные с предстоящим торжеством проблемы. Собственно день выбрал Ян, а Жене было все равно: некого приглашать, проблемы отсутствовали и готова она, как пионер, ко всему. Потом, спустя неделю Ян влетел к ней в комнату и радостно сообщил, что, наконец, придумал ей свадебный подарок. До последнего часа это оставалось сюрпризом. И вот во вторник, восьмого июня прикатил «Мерседес» Гречишникова. Теплая компания: Женя, Ян, Грек, его шофер и совершенно незнакомый вальяжный рыхлый тип. Путь на северо-запад по Приморскому шоссе. Спрашивается, куда?
– Ты все увидишь, Женечка, – ответил Хеллер.
Да, она знала. Ошибка исключалась. И сердце ее судорожно, до боли колотилось, лоб покрылся испариной: только бы художника там не оказалось!.. А надо сказать, июнь пришел внезапно. После промозглого, сырого мая на Питер обрушилась неслыханная жара – настоящее лето, каково оно бывает исключительно на югах. Поэтому ипохондрическое состояние единственной женщины, находящейся в салоне «Мерседеса» никем замечено не было. Стекла открыты, кондиционер включен – от духоты изнывают все.
Женя больше ни слова не проронила. Ян вскользь расспросил Грека о каких-то делах с каким-то Ташаном. Грек поблагодарил, сказал, что все удачно закрутилось. А омарошерифообразный незнакомец бросил на девушку два-три неотразимых взгляда, на чем и был задвинут: до места доехал скучающим и неприкаянным.
Наконец машина припарковалась у трехэтажного дома из красного кирпича и белого камня, с полукруглыми эркерами-башенками, крытыми черепицею. Дом окружала оградка в человеческий рост из гранитовых столбов и ажурного вороненого частокола. Участок в полста соток. Место выбрано удачно. Парадный выход навстречу солнцу и заливу. До воды не более ста метров. Прекрасный песчаный пляж. Позади дома густая стена зелени.
– Уже оценил, – празднично ахнул Ян, захлопывая за Женей дверь «Мерседеса». – Чем больше, Саша, я тебя знаю, тем больше уважаю. Посмотрим, что наваял там этот художник.
Дом их встретил резким несущимся скрежетом, незашлифованным боем, сжатым в кулак ритмом, огнем и всей мощью потерявшего управление «Цеппелина». Александр сделал музыку немного тише. На лестницу выскочил в перепачканной краской и силиконовым герметиком робе небритый, взъерошенный Лесков с большой рулеткой в руках. Увидев Гречишникова, облегченно вздохнул:
– А, это вы.
– Уж больно певец у тебя надрывается, – улыбнулся Грек.
– Из этой четверки, Планта я слушаю в последнюю очередь.
– Я же говорил: оригинал! – весело напомнил Грек. – И говорит загадками!
– Ну, здесь-то загадочного ничего нет, – задумчиво молвил Ян, разглядывая розовые своды прихожей и пожимая при этом руку Лескова: – Александр сказал: вы почти завершили.
– Да, осталась одна комнатка на третьем этаже. Денек повожусь, и все.
– Еще Александр сказал, что вы не в состоянии оценить свой труд.
– Наверное. Я слишком увлекся. Если есть такое понятие, как «самоцель», то я окрестил бы свою проблему, как «самопроцесс».
Хеллер понимающе кивнул.
– Я привез человека, он поможет нам в этом. Кстати, знакомьтесь: Олег Тихонович, Евгений.
Лесков пожал влажную холеную ладонь приезжего.
– Ну, займемся делом или чуть позже? – спросил Ян.
– Зачем же откладывать? – пробурчал Олег Тихонович. – Вот только воды бы.
– Начнем с кухни, – предложил Грек. – Возьмем по бутылочке пивка. Там еще «Будвайзер» остался? – спросил он Лескова.
– Я не брал.
– О! А что так?
– Некогда было, – опустив глаза и вертя в руках рулетку, пробормотал Евгений.
Ян усмехнулся и безнадежно покачал головой, следуя за Александром и Олегом Тихоновичем на кухню. Женя растерянно улыбнулась художнику, присоединилась к процессии. Лесков открыл было рот, но тут же захлопнул его и уронил-таки рулетку.
С кухни послышалось пшиканье открываемых бутылок, одобрительные возгласы. Лесков прошел в ванную комнату, ослабил дужки зажимов зеркала, снял его со стены, уложил в ванну. После этого появился на кухне. Олег Тихонович что-то записал в блокнот, отхлебнул из своей бутылки, снова оглядел светлое березовое убранство помещения, почесал затылок, крякнул:
– Идем дальше?
Ян хлопнул Евгения по плечу:
– Ну, веди нас!
– Я бы остался. У меня тут с зеркалом в ванной кое-какие проблемы. От остального… честно скажу – меня подташнивает.
– Заглянем тогда к тебе в ванную.
Ян подошел к панели включателей, угадал нужную кнопку. Олег Тихонович просунул в дверь голову и, щелкая языком в ритм «Калинки-малинки» внимательно все осмотрел.
– Что происходит-то? – тихо спросил Лесков у Гречишникова.
– Продаю хижину.
– Как?
– А вот так! Новый теперь здесь хозяин. Он тебе и заплатит. Или не все равно?
– Да нет, просто странно как-то.
– А я другой себе дом отгрохаю. Будешь снова на меня работать.
– Посмотрим.
– Я же не спрашиваю, – скривил губы Александр.
– А-а… – замялся Лесков. – Конечно, посмотрим… что там…
– Ну что? – обернулся Ян и обхватил талию Жени. – Нравится подарок?
Девушка улыбнулась, чмокнула его в гладковыбритую щеку:
– Ты самый мудрый, самый добрый, самый внимательный и замечательный мужик.
Хеллер рассмеялся, прижал ее к себе.
– Идем дальше, – вздохнул Олег Тихонович.
– Идем? – позвал Хеллер невесту.
– Я лучше ланч забацаю, а то голодная и злая. И вы тоже все хороши скоро будете. Смотри один, тебе понравится.
