– Мне уже нравится. Хочешь, тебе помогу?
– Давай. А этот? – она тихонько кивнула на Олега Тихоновича и прошептала в самое ухо Хеллера: – Не обманет?
– Нет. Он не обманет, – Ян подмигнул. – Ну ладно, иди, сваргань чего-нибудь. А я, действительно, лучше посмотрю.
Лесков забрался в ванную, сел на пол и высунул из-за двери ухо. Он услышал, как на кухне зашипело масло, поплюхались на сковородку яйца, услышал, как затарахтел на нарезной доске нож. С другого крыла дома уловил голоса мужчин: закончили осмотр первого этажа, двинулись дальше, вверх по лестнице.
Евгений вскочил, сунул свою голову под кран с холодной водой. Не помогло. Выматерился, плюнул в зеркало, снял с себя грязный комбинезон, тщательно умылся, вытерся и пришел на кухню в одних шортах.
Девушка стояла спиной, – когда захлопнулась дверь, не вздрогнула. Лесков нежно обнял ее за плечи. Женя недовольно поежилась:
– Ты мешаешь мне.
– Нет. Это ты мне мешаешь. Зачем приехала? Совсем свести с ума меня хочешь? Чертовка!
Говорил он нервно, безжалостно… простужено. Нет – она не обращала внимания. Евгений развязал лямки кухонного фартука на ее поясе, опустился на колени и задрал юбку. Она промолчала. Ослабил застежки эластиков, гармошкой спустил белую сетку чулка ниже колена, припал губами и колючим подбородком к стройной загорелой ножке. По ее коже поскакали мурашки. Женя отбросила нож.
– Перестань! Ты слышишь? Отпусти меня!
– Я тебя не держу, – невнятно молвил Евгений, покрывая поцелуями ее бедра.
Женя закрыла глаза:
– Мерзавец! Ты должен оставить меня! Я буду кричать!
– Кричи.
– Но здесь везде звукоизоляция, а дверь закрыта!
– Правильно.
– Женя, прошу тебя! Ян сделал мне предложение. Я буду его женой.
Евгений остервенел, снял с нее трусики:
– Зачем же ты осталась на кухне?
– Потому что дура!
– Вот именно! – Лесков поднялся, развернул ее к себе лицом.
В синих глазах Жени увидел лишь то, что хотел увидеть. Этого она и боялась:
– Изувер!
– Будешь его женой?
– Да.
– Твердо решила?
– Да.
– Но сейчас-то… Сейчас ты моя…
– Да, – в лихорадке отвечала она.
Изувер собрал юбку на талии, поднял Женю и усадил на кухонный стол. Губы смазали помаду. Оба ощутили сладкий розовый вкус. Женя расстегивала его шорты, запуталась в единственной пуговице – на плите клокотала яичница – не глядя, свободной рукой машинально сдвинула сковороду на холодную конфорку. Евгений нашел замок молнии на ее спине. Плечи и грудь девушки обнажились. Она откинулась чуть назад, уперлась ладонями в стол, раздавив рукой помидоры на нарезной доске, и облегченно застонала, почувствовав, как из нее выдавили голод и одиночество.
Мужчина был жесток, и это доставляло удовольствие. Женя вспомнила сегодняшнюю металлическую музыку, обхватила любовника ногами и глубоко вогнала в себя. Оба вскрикнули. Сумасшествие продолжалось.
– Боже, что мы делаем?! – взмолилась она.
– Пропадаем зазря! – ответил Лесков, сильнее ударяясь в нее.
– Я не могу кричать! – прохрипела Женя.
– Везде изоляция. А дверь закрыта.
– Правильно.
И закричала. Дверь более не смущала ее. Могли войти в любой момент, легко… и что с того? Поздно. Ее переполняли боль и сладость. Господи, почему она так долго сопротивлялась?!..
Женя стала задыхаться. Вращая бедрами, отталкивая коленями его руки, попыталась вырваться из стального капкана – тщетно. Силы покинули ее. Она таяла. Глаза закатились, в лицо ударила прохлада и мощным шквалом разбила реальность. Девушка подогнулась в локтях, упала на стол, едва не задев головой стену. Груди задрожали, как половинки рассеченного надвое мармеладного шара. Что-то зашептала. Лесков не услышал: тело его разорвалось внутри нее.
Медленно приходя в себя, Женя перевела затуманенный взор с колыхания синевато-опаловых лепестков газовой плиты на запотевшую поверхность буфетного зеркала. Вытянула руку, протерла ладонью стекло. На нее смотрели глаза дикой кошки, сбитые в клочья волосы и бесстыжий красный след вокруг рта, словно маска арлекина. Хотела дотронуться до своего лица, но промахнулась. Ослабевшая рука упала на грудь, разбив крупные капли. Сама она – мокрое зеркало.
– Что это было? – спросила Женя.
– Один из двух непреложных животных законов, – прислонился к ней Лесков.
Как желанны его объятия. Поцелуй. На губах соль.
– А какой второй?
– Страх…
Минуты через три дверь в кухню отворилась, вошли расцвеченные улыбками Ян и Олег Тихонович. Женя, аккуратненькая, свеженькая сидела за столом в смешном зеленом переднике с изображенным на нем зайцем и большой морковкой. Девушка листала журнал «Интерьер». Окна были открыты нараспашку. Салат и яичница аппетитно сверкали.
– Пришли, – отвлеклась Женя и, открыв холодильник, достала каждому еще по бутылке пива. – Ну как?
– Великолепно! Ты просто молодец! Переберемся из Питера сюда, маме тоже понравится.
– Сколько ты заплатил?
– Но-но! Мы же договорились – это подарок!
– Ах! – покачала головой Женя. – А вам, Олег Тихонович, приглянулась моя хибарка?
– Безусловно, – пробубнил оценщик. – И место прекрасное, и дом хорош, а мастер!.. Я тут столкнулся с неизвестными мне технологиями. Неизвестными мне! Представляете?
– Не очень.
– О-о! – махнул рукой Олег Тихонович, мол: свиньи не летают. – С трудом верю, что все это сделал один человек и за два месяца!..
– Почти все, но меньше, чем за два, – сказал появившийся Александр.
Он открыл дверь ванной. Евгений закручивал последнюю дужку на зеркале.
– Ты все, Жень? С тобой поговорить хотят.
Лесков хмуро кивнул и вышел на волю. Олег Тихонович не преминул снова сунуть ему в руку свою громадную влажную ладонь:
– Впечатляет, впечатляет. Откуда ты взялся, дорогой?
– Я всегда был.
– Мы могли бы договориться?..
– Я работаю один.
– На выгодных условиях.
– Я же говорил: бесполезно! – вставил, смеясь, Хеллер. – Он просто художник! Гений! А гениев нельзя хвалить и нельзя с ними спорить. Они могут обидеться и сделаться врагами. Лучше их обходить стороной!
– Ну, все-таки… – разочарованно уронил Олег Тихонович. – Если бы это на линию поставить!..
