Тайник Русского Севера (с иллюстрациями)

Мокуша. А «макушка» — это всегда верх чего-то: головы, горы, дерева и т. п. Значит, и смысл имени Мокоши следует искать в ее «верховности». При этом, конечно, не исключается. Что смысл «верховности» или «вознесения вверх» предполагал одновременно и «освобождение», «спасение». В таком случае Мокошь — один из ранних первообразов Спасителя (Спасительницы).

Этимологи выводят обычно происхождение слова «макушка» из лексемы «мак». Нет сомнения, что оба слова из одного смыслового и языкового гнезда? Но что же все-таки они означают? В некоторых индоевропейских языках морфема «мак» произносится — mah. В санскрите и современных индийских языках этот корень входит в состав имен, названий и понятий со значением «великий» (Махатма, Махавира, Махаяна, Махабхарата, махараджа и др.). Обращение к истокам позволяет выявить и первоначальный смысл древнего имени, таинственного для поколений, живущих на рубеже ХХ и ХХI веков новой эры. Ничего загадочного для наших пращуров в нем не было. Макошь — Великая [богиня] — вот кто она такая! Что касается окончания, то и здесь нет ничего таинственного. Только для современного уха оно кажется непривычным, хотя в русском языке прекрасно прижились и другие слова с тем же окончанием, например, «роскошь».

* * *

Мокошь — типичная Богиня-пряха. Ее отличительная черта — прядет по ночам (чем занимается днем — неизвестно). В народе повсеместно было распространено поверие: нельзя на ночь оставлять в избе кудель, а то «Мокошь отпрядет». Но прядение Мокоши — далеко не бытовое и не будничное занятие. В мировой культуре прядение — главная функция Богинь Судьбы. По древнейшим представлениям индоевропейцев, человеческое существование — не что иное, как нить жизни, которую прядет Богиня (Богини) или Дева Судьбы (рис. 83). У многих народов их три, например, мойры — у эллинов. Сохранились подробные сведения об их воистину космической деятельности.

По представлениям древних греков, лучи света соединяют небесный свод и землю. Здесь висит сияющее веретено Ананки-Необходимости — первооснова всего Мироздания. Его вращают три дочери Ананки — Богини Судьбы — мойры: Лахесис (Дающая жребий) воспевает прошлое, Клото (Прядущая) — настоящее, Атропос (Неотвратимая) — будущее. Они-то и распоряжаются участью людей — как при жизни, так и после смерти, вручая им заранее уготовленный жребий:

О беспредельные Мойры, о чада любимые Ночи!
Вам, о имущие много имен, я молюсь, о жилицы
Области мрачного моря, где теплые волны ночные
Полным ключом пробиваются в гроте из дивного камня.
К области смертных слетаете вы, над землей беспредельной,
Мчитесь к кровавому роду людскому со тщетной надеждой,
В тонких багряных своих плащаницах выходите в поле
Смертных судеб — а там колесницу свою всеземную
Гонит тщеславие вечно, и мчится она постоянно
Мимо меты, что поставил уклад, упованье, тревога,
Издревле данный закон или власть беспредельно благая. <…>
Дщери благого отца — о Лахесис, Клото, Атропа!
Неотвратимые, неумолимые вы, о ночные,
О вседарящие, о избавители смертных в несчастьях…

То, что мойры — «чада любимые Ночи», прямо роднит их с русской Мокошью: ведь она также является сугубо ночным Божеством, прядущим исключительно по ночам. (Интересно, не воспоминания о долгой полярной и приполярной ночи содержатся в данном архетипе). Аналогичным образом представлялись и древнеримские парки, и древнескандинавские провидицы-норны. Последних тоже три: старуха Урд, зрелая волшебница Верданди и юная Скульд. Все три — вершительницы судеб всего мира и каждого отдельно взятого человека. «Старшая Эдда» рисует эту картину торжественно и поэтично:

Ночь была в доме,
норны явились
судьбу предрекать
властителю юному;
судили, что он
будет прославлен,
лучшим из конунгов
прозван будет.

Так нить судьбы
пряли усердно,
что содрогались
в Бралюнде стены;
нить золотую
свили и к небу —
к палатам луны
ее привязали.

На восток и на запад
концы протянули,
конунга земли
нитью отметили;
к северу бросила
Нери сестра
нить, во владенье
север отдав ему.

Правда, в другой песни Эдды уже говорится о множестве норн-прорицательниц. Но этому удивляться не приходится: у Богинь Судьбы было множество ипостасей, со временем они приобретали вполне самостоятельное значение и даже материализовывались в виде отдельных особей.

Русские мифологи (И. П. Боричевский, А. Н. Афанасьев) проиллюстрировали это на примере языческих верований литовцев. По их представлениям главная Богиня Судьбы — Верпея (переводится «Пряха») восседает на небесном своде и прядет нить человеческой жизни, привязав ее конец к звезде. Когда же приходит смертный час, Верпея перерезает нитку, и звезда гаснет. По убеждениям многих индоевропейских народов, у каждого из нас на небе своя звезда. Она нарождается, когда человек появляется на свет и исчезает (или «падает»), когда обрывается нить жизни и индивид умирает. На Русском Севере вообще полагали: на небе ровно столько звезд, сколько людей на земле.

Однако у литовцев в старину насчитывалось не одна, а семь судьботкущих Богинь. Первая — Верпея — прядет нить жизни из кудели; другая мотает выпряденные нити и делает из них основу; третья