Хотя он им и так пропитан, как и все тут…
'Все тут' — обозначало непривычный вид жилища Тесса. Может быть, Серазану оно и казалось нормальным, но Рона бытовое окружение мабрийца не переставало удивлять до сих пор: небольшая печь — вместо каменной, занимавшей четверть дома, теплая мастерская с непонятными приборами, да и сам дом, двухоконный, с четким разделением на комнату и кухню, казался чересчур шикарным и нелогичным для лесного жителя. Но зато это был дом мага, и дом, пропитанный энергией человека так, что ни одна нечисть не смела подходить близко. Человеку здесь было безопасно и хорошо. Рон зевнул, пожелал, чтобы Мастеру в лесу хорошо спалось и пообещал себе, что каким бы странным ему не показался Тесс дальше, он не будет обижать его недоверием.
Тесс пропадал два дня и две ночи, не спеша возвращаться — а может, и спеша, кто ж знает, куда человек запетлял звериными тропами… На третий день, к закату уже, заявился встрепанный, явно усталый, и счастливо и одновременно злобно сгрузил прямо на крыльцо притащенного рогача из средне-мелких. Еще при нем болталось у пояса с пяток сурово набитых хвоей фырчей, но про птичек Мастер явно забыл — сбросил рюкзак, тяжело приземлился сам и вопросил найденного взглядом Грина:
— Пожрать есть прямщас?
Грин, весь пропахший коптильней, заляпанный соком можжухи, только присвистнул, посмотрев на добычу. Метнулся в дом, притащил охотнику сначала воды — отдышаться, и опять засуетился в доме, разводя огонь, поставил догреваться похлебку — их он варил заранее из чего угодно и где угодно: хоть на костре в лесу, набрав грибов и корней посъедобнее, хоть в гостевом доме, с крупами, салом, мясом и огородными травами, и доводил до такой густоты, чтобы ложка в котле стояла.
Вот и сейчас, быстро поставив варево на огонь, он вернулся и попытался отвязать от Тесса добытых фырчей, но Тесс так сверкнул глазищами на непрошенного помощника, что пришлось затею оставить, накормить так, расспрашивая, где Мастер был и где добычу валил.
Потом, при свете дворового фонаря, отмахиваясь от назойливых насекомых, они вдвоем свежевали тушу. Аккуратным чулком, кое-где подрезая, сняли шкуру, отложили сердце, печень, почки, селезенку. Темно-красное дикое мясо, незрелое еще, просаливали, делили на крупные куски, стаскивали в ледник. После трех часов работы, когда от красивого зверя осталась только гора кишок и срезки, Мастер совсем уже устало проговорил:
— Мясо мясом, с ним проблем не будет, а вот все остальное посложнее
будет достать.
Грин сначала не понял, о чем это он, а потом сообразил и всерьез задумался о том, что зимовать и заботиться обо всем заранее ему самому еще не приходилось. И хорошо еще, что Рыжий не знал о том, что и Тесс ни разу не зимовал один, а запасать умел только дичь, потому что остальное Дорр всегда добывал сам.
Наутро Грин под надзором неизменно мрачного Тесса лазил в погреб, чесал в затылке, стоя над ледником, хмыкал, пересматривая кухонные полки и вытряхивая полотняные мешочки.
— Пора на ярмарку, как раз сейчас медовая идет, — заключил парень, выныривая из короба с мукой. — Как раз мясо у нас есть подкопченное и шкура тоже, жалко, конечно, но придется менять. После первого снега достать свежие овощи будет сложнее.
Тесс неопределенно хмыкнул.
— Нам хватит этого количества мяса, чтобы закупить продукты на зиму? — спросил он, наконец, подсчитывая в уме, сколько что должно стоить.
— Ну, на муку хватит, а вот овощи придется так взять, — беспечно отозвался Грин.
— Так — это как? — уточнил Тесс.
— Ну, попросить и взять.
— И вам дадут? — удивился Серазан.
— А почему нет? — ответно изумился Грин. — Ученику Черного Мастера да не дадут?
— То есть вы собираетесь, — раздельно прошипел Тесс, чуть бледнея, — шантажировать людей моим именем и отбирать у них еду?
— Нет, шантаж тут даже не понадобится, — озадаченно отозвался Грин, — я просто назову то, что нужно, и мне это дадут. Надо, кстати, спросить у Рози ослика с тележкой, я же все один не дотащу, а к нам никто не поедет.
— И вы действительно думаете, что я вас отпущу грабить соседей, Грин? — в тихом голосе Мастера было столько угрозы, что Рон окончательно стушевался, а как следствие — возмутился.
— Ну почему сразу грабить! Приду в лавку, попрошу один мешок моркови, а там их больше ста — разве это грабеж?
— А чем будете расплачиваться? Если ничем, то такое поведение называется вымогательством.
— Могу сказать заклинание на удачу. Но лучше просто пожелаю хорошего здоровья, спрошу, что надо, может мазь, может, травы из леса.
— И этого, по-вашему, будет достаточно?
— Да! — решительно ответил Рон. — Более чем.
Тесс пожал плечами, не вполне убежденный.
— Ну хорошо, — сдался Рон, — я еще в каждой лавке буду рисовать знак от несчастья. Или еще чего- нибудь.
Тесс внимательно осмотрел Рона с ног до головы. Потом с головы до ног. Грин ответил учителю незамутненно-безмятежным взглядом. Тесс коротко вздохнул и продолжил свое опосредованное знакомство с местными порядками.
Выяснилось, что местный маг не может брать плату за свои 'услуги', но деревенские все равно приносят деньги и продукты к камню на перекрестке, кто что может. Обнаружилось, что для того, чтобы взять, например, мешок муки надо просто подойти к хозяину, показать и сказать: 'Хочу', — сделать предсказание или пожелание, и хозяин отдаст, потому что кто будет спорить с магом?
Тесс тихо удивился, а Грин вдруг понял, почему Черного Мастера в деревне считали высокомерным и неразговорчивым: он платил, не торгуясь, и уходил, ничем никому не обязанный.
Но это было в прошлом, а сейчас, собираясь на ярмарку, Грин по-настоящему терзался только одним: как бы кто не просек, чем он на самом деле тут занимается, вместо обучения настоящему колдовству. Не было у Рыжего уверенности в том, что хватит знаний и сил расплатиться за взятое.
Грин нервничал и боялся, и Тесс его нервозность почувствовал, но истолковал по-своему, и 'для защиты от воров' дал Грину тот самый фонарик с различными режимами света, который Грин помнил с первого же вечера:
— Яркая вспышка прицельно в глаза, — Мастер пронзил Грина взглядом еще более строгим, чем обычно, и даже немного тревожным, вручая фонарик, — и зрение дня через три восстановится. В остальном — абсолютно безвредно.
Грин поблагодарил, повесил фонарик через ременную петлю на пояс, рядом с ножом, криво улыбнулся Тессу и ушел. Дорога его проходила лесом через кабачок Рози, где он переночевал, заботливо просоленную шкуру рогача сменял на задумчивого ослика с двухколесной тележкой и кучу крепких мешков, и дальше, через три деревни вышел на ярмарочный круг у самого проезжего тракта.
Проезжий тракт — удивительное, завораживающее зрелище. Вот нахоженная дорога, заботливо обсаженная деревьями, вот дымка осеннего тумана, то густая настолько, что не видно дальше ста шагов, то полупрозрачная. По утоптанному, скрипя колесами, проезжают дилижансы, заправленные четверней, прогоняют стада овец и коров, быки волокут телеги, нагруженные овощами и крепкими подзимними фруктами, коробейники перевозят товары в красивых лакированных вагончиках, разукрашенных цеховыми знаками… Вся эта душистая, кричащая, деловитая лента движется, осыпаемая красно-желтыми листьями, кружится в водоворотах торговых ярмарок, меняет яблоки на мед, мед на коренья, коренья на мясо, мясо на соль, соль на ткани, ткани на монеты и бусы, бусы на зерно, и снова выползает на тракт, резко пощелкивая бичами, цокая языком, прикидывая, что там, за поворотом.
