-Я Ариант. Царь скифов-массагетов, кочующих на этих землях. На землях, которые вы топчите копытами своих коней. Я еду к вашему царю и хочу говорить с ним.
-Зачем? – среди персов послышался смех. – О чём можешь говорить ты, безродный скиф, с повелителем вселенной? Ты, который лживо называешь себя царём скифов. Мы знаем, что над скифами, над которыми мы благодаря воле нашего повелителя, да продлятся годы его, одержали победу, царствует царица. И зовут её Томирис.
Персы откровенно потешались над Ариантом. Он стоял бледный, растерянный перед этими воинами и не знал, что сказать им в ответ. Его воины застыли за спиной, мысленно призывая на помощь богов охранителей. Чтобы те помогли им выбраться живыми из-под персидских мечей.
-Я ещё кое-чем могу поделиться с тобой, скиф, - продолжал Харсиг. – Скоро ваша Томирис войдёт в гарем нашего повелителя и займёт там достойное место. Так что радуйся скиф, оказанной чести вашему племени.
Этого Ариант уже стерпеть не мог. Он выхватил меч и ринулся на врагов. Персы ждали этого и были начеку. Стоило ему приблизиться, как сразу несколько копий упёрлось в грудь Арианту, проткнув его насквозь. Персы подняли, ещё подрагивающее в предсмертной агонии, тело над головой и бросили к ногам скифских воинов. Харсиг махнул рукой, и персидские лучники спустили тетивы своих луков, разя скифов. Те не стали дожидаться, пока их всех перестреляют, а ринулись навстречу своей смерти. Завязалась короткая, но жестокая сеча. Она продолжалась недолго. Когда всё было кончено, Харсиг подъехал к тому, кто называл себя скифским царём, посмотрел в мёртвые глаза.
-Отрубите ему голову и киньте в мешок. Покажем наш трофей повелителю. Может, он и вправду был их царём? Кто разберёт этих варваров.
Вскоре они унеслись прочь, оставив после себя порубленных скифских воинов. Тишина установилась на равнине, где ещё недавно слышался звон мечей. На небе, в предвкушении пиршества расправив крылья, стали собираться стервятники. Но оказалось, что не все воины погибли в этой неравной схватке. Одному всё-таки удалось выжить. Спрятавшись за мёртвыми товарищами, он сохранил себе жизнь. Этот воин и принёс скорбную весть о смерти Арианта в становище массагетов.
Только к вечеру, когда уже предвечерний сумрак повис над степью, окровавленный воин добрался до становища. Он бы так и умер, немного не дойдя до людей, но два молодых отрока случайно обнаружили его перед становищем и бегом, стараясь один опередить другого, кинулись к взрослым. Поэтому ему и не суждено было умереть, и он предстал перед своей царицей, поведав ей о том, как погиб её муж, Ариант.
Томирис выслушав, никак не проявила своих чувств. Только дополнительная скорбная складка легла на лоб женщины. Она распорядилась отправить воинов, привезти тело Арианта, и похоронить его по древнему обычаю.
Что и было сделано. Так как вокруг становища было неспокойно, и персидское войско стояло неподалёку, тело Арианта не стали, как это принято издавна, возить по скифским дорогам. Чтобы каждый скиф мог выразить печаль по поводу кончины владыки. Погребальный ритуал сократили до минимума. Томирис наблюдала за ним из своего шатра и в самой церемонии не принимала участия. Хотя, согласно верований скифов она, являясь женой царя, должна была быть похоронена рядом с ним, но её заменила одна из наложниц. А чтобы боги не заметили подмены, ей придали сходство с Томирис. Арианта, вместе с убитыми слугами, лошадьми и домашней утварью положили в могильную яму и насыпали огромный курган.
Наблюдая за погребением, Томирис вспоминала молодость. С Ариантом они уже давно не оставались наедине, но всё равно это был человек, которого она когда-то любила. В молодости вверила ему свою судьбу, надеясь на могучее плечо. Но всё случилось по-другому и он, вслед за Спаргаписом, ушёл в долину мёртвых.
У Томирис остались ещё две дочери, но они были далеко. Много дней пути надо проскакать быстроногому коню, чтобы преодолеть расстояния до городищ, где они жили. Путь этот не всегда был безопасным. Теперь только Атей, её любый, мог поддержать её в трудную минуту и дать нужный совет. Только ему она доверяла и искренне любила.
Томирис ещё не знала, что боги готовят ей новое испытание. Первой предвестницей их воли была служанка Мадана, осторожно вошедшая в шатёр и в нерешительности остановившаяся у входа. Она стояла долго, прежде чем Томирис, погружённая в свои мысли, её заметила.
-Чего тебе? – спросила грозно, недовольная, что нарушили её уединение.
-Прости, царица, - Мадана поклонилась. – Но воины дозорной сотни просят разрешения переступить порог твоего шатра.
-Что у них? Сходи, узнай. Я устала, и спать хочу.
Мадана юркнула за полог, но отсутствовала недолго.
-Я испросила у них, по какой надобности они хотят тебя потревожить, и узнала, какая причина привела их к тебе. Старший воин поведал, что когда они находились в дозоре, на них вышел конь. На спине которого лежал бездыханный всадник. Он смог проговорить только твоё имя и тут же впал в беспамятство. Они посчитали, что тебе будет интересно допросить его... Велишь позвать? Или прогнать?
-Допросить, - передразнила Томирис. Раздражение требовало выхода, и она проворчала, всё ещё недовольно: - С каких это пор простые воины решают за царицу, что ей делать?... Ладно, веди.
Только она увидела, кого привезли дозорные воины, всё раздражение у неё пропало, улетучилось, уступив место любопытству. Она узнала в этом бездыханном воине Скилура, своего царского вестового. Он лежал на земле и не подавал признаков жизни.
-Он жив?
-Да, царица, - вперёд выступил старший дозора. – Привести его в чувство?
-Да, и поживее.
Они немного поколдовали над ним, и Скилур открыл глаза. Обвёл всех мутным взором, остановился на Томирис. Взгляд его прояснился и с помощью воинов он с трудом, но всё-таки смог подняться на ноги. Чтобы опять не упал, его пришлось поддерживать с двух сторон.
-Говори, воин. Что ты мне хотел поведать?
-Пить, - прохрипел Скилур пересохшими губами. Томирис повела бровью и ему тут же подали деревянную чашу с водой. Скиф жадно припал к ней и не оторвался до тех пор, пока она полностью не опустела. Только после этого он смог говорить. – Мне повезло, царица. Я, наверное, последний, оставшийся в живых из тех воинов кто в тот роковой для скифов день скрестил свои мечи с проклятыми персами.
-Надо было меньше уподобляться грекам и персам с их любовью к напиткам из виноградной лозы, - гневно перебила Томирис. – Мне ли, женщине, напоминать вам что воин, прежде всего, должен ценить свой меч и всегда быть готовым кинуться в сечу? Вы забыли, что персы уже не единожды доказывали свою коварность!
Скилур молчал. Что он мог сказать в своё оправдание? Томирис была права, и он знал об этом. Он только проговорил негромко:
-Я не участвовал в питье хмельных напитков и не сидел за столом.
-Это доказывает, что ты не забыл заветы предков... Ладно, продолжай.
Скилур рассказал то, что Томирис и так уже знала со слов вернувшихся тиграхаудов. Рассказ вестового заставил её ещё раз пережить поражение войска, которым командовал её сын. Но он знал и видел то, чего не знали вернувшиеся до него воины. Он поведал Томирис, как они остались вдвоём с её сыном и отражали натиск обезумевших персов. Как враги падали вокруг них, а они стояли незыблемые, словно степные курганы. Но затем мрак окутал его и очнулся он только тогда и затем, чтобы увидеть смерть её сына. Скилур был уверен, что это боги вернули ему сознание и прояснили разум, дабы он мог рассказать об увиденном своей царице. Он лежал неподалёку под мёртвыми воинами и всё прекрасно видел и слышал.
Скилур видел как ненавистный персидский царь, в окружении многочисленной охраны, остановился напротив Спаргаписа. О чём они говорили, Скилур не разобрал, но догадался, что сын царицы требует освободить его. Персидский царь дал знак, и Спаргаписа избавили от пут, но сын степного народа выхватил у рядом стоящего воина кинжал и ударил себя прямо в сердце. При этих словах Томирис вздрогнула, как будто стояла рядом со своим сыном. Так умер Спаргапис, и Скилур видел, что даже персы были потрясены
