перешептывались. Я вздохнула.
— Как ты справляешься со всем этим?
Бледная улыбка скользнула по ее лицу.
— Ты уже перестала меня чувствовать?
— Нет, но я хочу услышать от тебя самой.
— Не знаю. Справлюсь. Хотелось бы только, чтобы они перестали таращиться на меня, словно я какой-то уродец.
В душе снова вспыхнул гнев. История с лисицей плоха сама по себе, но люди расстраивают Лиссу и тем самым ухудшают ситуацию. По крайней мере, с этим я могла что-то сделать.
— Кто досаждает тебе?
— Роза, ты не можешь отколотить всех с кем у нас возникают проблемы.
— Мия?
— И другие тоже — уклончиво ответила она. — Послушай, это не имеет значения. Я хочу узнать… в смысле, я не могу перестать думать о том случае…
— Прекрати.
— Почему ты продолжаешь делать вид, что ничего не было? Именно ты, заметь. Вот ты осуждаешь Наталью за то, что она не может остановиться и перестать болтать об этом, а сама тоже не слишком хорошо владеешь собой пусть даже и в обратном смысле. Обычно ты готова говорить обо всем.
— Но не об этом. Нужно напрочь забыть. Все случилось давным-давно. И по-хорошему, мы даже не знаем, что именно произошло.
Взгляд ее больших зеленых глаз был прикован ко мне, она явно подбирала новые аргументы для спора…
— Эй, Роза!
К нам приближался Джесси, я ослепительно улыбнулась ему.
— Привет.
Он дружелюбно кивнул Лиссе.
— Слушай, Роза, сегодня вечером в твоем спальном корпусе будет происходить семинар, и я там буду. Как думаешь… может, ты…
Мгновенно забыв о Лиссе, я полностью переключилась на Джесси, внезапно осознав, что мне просто необходимо сделать что-то дикое по-настоящему скверное. Слишком много всего случилось сегодня.
— Конечно.
Он сообщил мне, когда придет. Я сказала, что встречу его в одном из общих помещений и дам дальнейшие инструкции.
Когда он ушел, Лисса во все глаза посмотрела на меня.
— Ты под домашним арестом. Тебе не позволено встречаться и разговаривать с ним.
— На самом деле я хочу вовсе не разговаривать с ним. Мы удерем.
Она застонала.
— Иногда я не знаю, чего от тебя ждать.
— Это потому, что ты осторожная, а я безрассудная.
Пока шел урок, посвященный поведению животных, я размышляла, какова вероятность того, что вина лежит на Мие. Судя по ее личику, с застывшим на нем выражением чокнутого ангела, она определенно радовалась шуму, поднятому вокруг эпизода с несчастной лисой. Но само по себе это не подтверждало ее виновности, и, понаблюдав за ней последние недели две, я поняла, что она радуется всему, огорчающему Лиссу и меня. Ей нет нужды резать лисе глотку.
— У волков как у многих других биологических видов, вожаками стай бывают самцы или самки, с чьим мнением считаются остальные. Вожаки почти всегда сильнее всех остальных физически, хотя очень часто исход столкновения между ними зависит от силы воли других особенностей личности. Если вожаку бросают вызов и его место занимает другой, стая может изгнать или даже напасть на проигравшего.
Я оторвалась от своих размышлений и сфокусировала внимание на госпоже Мейснер.
— Вызов чаще всего бывает брошен во время сезона спаривания, — продолжала она, и, естественно в классе захихикали. — В большинстве стай вожак — единственный, кто спаривается. Если вожак-самец старый, опытный волк, его младший соперник может подумать, что у него есть шанс. Иногда это оказывается так, иногда нет, в каждом конкретном случае по-разному. Молодые часто не осознают, насколько их во всех отношениях превосходят более опытные.
Несмотря на эту болтовню о старых и молодых волках, все остальное казалось мне достаточно злободневным.
«В общественной структуре Академии, — с горечью подумала я, — вожаки и вызовы просто кишмя кишат».
Мия подняла руку.
— А как у лис? У них тоже есть вожаки?
Ученики заерзали, кто-то нервно захихикал никто просто ушам своим не верил, что Мия решилась залезть в эту область.
Госпожа Мейснер вспыхнула, как мне показалось, от гнева.
— Сегодня мы обсуждаем волков, мисс Ринальди.
Мия, казалось, ничего не имела против того, что ее слегка пожурили. Когда класс разбился на пары для выполнения заданий, она в основном поглядывала на нас и хихикала. Наша связь позволила мне почувствовать, что в сознании Лиссы все чаще вспыхивает образ убитой лисы и это ее очень расстраивает.
— Не беспокойся, — сказала я ей. — Я найду способ…
— Лисса! — прервал кто-то меня.
Мы обе подняли взгляд и увидели стоящего около наших парт Ральфа Саркози, с этой его фирменной тупой улыбкой на лице. Возникло ощущение, что он оказался здесь, подзадоренный своими дружками.
— Ну, признайся, — продолжал он. — Это ты убила лису. Пыталась убедить Кирову, будто ты не в своем уме и поэтому делать тут тебе нечего.
— Пошел ты! — тихо сказала я.
— Вместе с тобой? Куда угодно.
— Да на фиг ты мне сдался!
— Ой-ой-ой! Надо же, как ты изменилась. Насколько я помню, ты не слишком разборчива в том, перед кем обнажаться.
— А насколько я помню, ты обнаженных людей только в Интернете и видел.
Он наклонил голову набок подчеркнуто трагическим жестом.
— А, я наконец врубился: это сделала ты? — Он перевел взгляд с меня на Лиссу и обратно. — Она велела тебе убить лису? Что-то вроде лесбиянского колдовс… Ой!
Ральфа охватило пламя.
Я вскочила и оттолкнула Лиссу подальше, что было нелегко, поскольку мы сидели за партами. В результате мы обе шлепнулись на пол. Вопли — в особенности Ральфа — сотрясали класс и госпожа Мейснер бросилась за огнетушителем.
И потом так же неожиданно пламя исчезло. Ральф все еще кричал и охлопывал себя, но на нем не было никаких ожогов. Единственным признаком только что происшедшего был запах дыма в воздухе.
На несколько мгновений класс замер, пытаясь сложить вместе кусочки головоломки. Специализация каждого мороя известна всем, и, обежав взглядом класс, я выделила троих, чья стихия огонь: Ральф, его друг Джейкоб и… Кристиан Озера.
Сам Ральф не стал бы себя воспламенять, Джейкоб тоже, так что виновник был очевиден. Тот факт, что Кристиан истерически хохотал, тем более свидетельствовал об этом.
Физиономия госпожи Мейснер сменила цвет с красного на темно-багровый.
— Мистер Озера! — закричала она. — Как вы посмели… Как у вас только возникла идея… Немедленно отправляйтесь в офис директрисы Кировой!
Кристиан, с подчеркнуто безразличным видом, но по-прежнему с ухмылкой, встал и закинул рюкзак на
