рассмеяться.
– Да в том-то и дело, что не могу убрать твоего бывшего дружка по нашей линии. Кто ж мне на это даст разрешение? Частный случай. И Анатолий Петрович не служит в органах. Просто оказывает мне кое-какие услуги личного характера. Так что за незапятнанность могу поручиться. Не нужен ты нам ни в каком качестве. Виктора убьешь по справедливости. А мне после этого лучше бы о тебе никогда больше не слышать. А то ведь и под вышку подведу, не дрогнув.
– Ну, я бы в тебя тоже разрядил обойму с удовольствием, – не остался в долгу Курганов.
– На том и порешим. Ты летишь в Люксембург?
– Меня же ищут по всей Европе.
– Будут искать, если через неделю я не услышу о гибели Иратова. Одного звонка в «Интерпол» достаточно, чтобы упечь тебя пожизненно за убийство турецкого профсоюзного лидера.
Курганову не хотелось вспоминать этот эпизод, и он примирительно выразился пословицей:
– Кто старое помянет – тому глаз вон. Говори – когда можно делать засаду на Рваного?
– Послезавтра утром он вынужден будет освободить занимаемую дачу, – коротко сообщил Манукалов.
– Хоть по какой дороге-то?
– Туда ведет одна дорога, – уклонился Александр Сергеевич.
– Ладно, найдем…
– Надеюсь, без тебя обойдутся. Анатолий Петрович ни на шаг не отпустит. С Кишлаком свяжешься по телефону.
Курганов усмехнулся. Интересно, как бы он жил на свете, если бы боялся всяких Анатолиев Петровичей?
– А вы подслушаете и «наедете» на Кишлака?
– Неужели ты думаешь, трудно догадаться, в какой воинской части он сейчас парится в бане? – удивился Манукалов. – Или, может, вертолет приземлился на Луне? Что ж вы нас так недооцениваете? Мы с таким усердием вас «пасем», знаем о каждом вашем передвижении, и никакого с вашей стороны уважения. Нет мне резона брать твоего Кишлака. К чему рисковать жизнью отличных парней, когда очень скоро его убьет такая же мразь, как и он сам. Можешь передать ему.
На том разговор и закончился. Манукалов ушел первым. Александр остался.
– Ты, старик, на меня зла не держи, – вроде бы извинился Анатолий Петрович. – По тебе ясно – тоже не подарок. А служба, она ко всяким методам обязывает.
– Так ты у него служишь?
– Нет. Я из ментов. Поднапортил себе малость, чуть было не загремел. Спасибо, Александр Сергеевич помог. Я за него хоть в огонь. Ты учти и не дергайся.
Дергаться Александру совсем не хотелось. Слишком страшную правду взвалил на его плечи бывший следователь. Курганов снова погрузился в мысли о Викторе и, не контролируя себя, попросил у мужиков, сидящих на кухне, дать чего-нибудь выпить.
– Вот это по-нашему, – уважительно заметил Анатолий Петрович.
Кишлак лежал на верхней полке и постанывал, отхлестанный здоровенным сержантом, виртуозно орудовавшим березовыми вениками. Сухой, насыщенный мятой пар вызывал озноб и мелкие судороги. Горячий воздух обжигал ноздри и кружил голову. Кишлак сполз вниз и, повиснув на сержанте, был вынесен им в прохладу «помывочной» и брошен в маленький бассейн с холодной водой. От резкой смены температур Кишлак истошно закричал, почувствовав живительное очищение всего организма от накопившейся усталости и апатии. Он выбрался из воды и, фыркая, побежал в раздевалку, где его ждал накрытый стол с запотевшей водкой и Скрипач, старающийся не раздеваться даже в бане.
Хватанув полстакана и закусив соленым огурцом, Кишлак крякнул и весело поиздевался над Скрипачом:
– Тебя придется сдавать в химчистку вместе с одеждой. Эх, не был ты у меня в отделении! Я б тебе объяснил, что такое – «чистота – залог здоровья».
– У меня для парилки сердце слабое… – безразлично огрызнулся тот и, не желая долго задерживаться во влажной духоте, сообщил:
– Нашли Рваного.
– По наводке Манукалова?
– Да. Только что звонил Курган. Все в ажуре. Завтра Рваного выгоняют с правительственных дач. Часов в десять он проследует по Рубцовскому шоссе.
– А если не проследует? – засомневался Кишлак.
– Как это? А куда же он денется?
– Рваный – хитрющая тварь. Может заподозрить неладное…
Скрипач не лез в обсуждение, чтобы не затягивать разговор. Он ждал указаний. Кишлак, в который раз, оценил способность Кургана добиваться нужного результата. Оставалось не фраернуться и не дать птичке упорхнуть, минуя расставленные силки.
– Он в Петрово-Дальнем?
– Курган не сказал.
– Ах, Манукалов, сука! – взорвался Кишлак. – Хочет проверить на вшивость? Узнаем или нет? Узнаем.
