– По поводу грибов?
– По поводу работы. Иногда ведь очень трудно отличить съедобный гриб от поганки. Съешь кусочек и все – со святыми упокой. Гляди, Вениамин, не набери поганок.
К делам Столетов больше не возвращался. Вене понравилось общаться с ним. Все просто и ясно. Никаких недоговоренностей. Сплошной подтекст. То, что решил наложить руку на теневой капитал, говорило не только о личном мужестве, но и о всесилии. «С такими деньгами да при поддержке международной мафии в России можно натворить чего угодно», – думал про себя Веня.
– Пожалуй, хватит, – остановился Геннадий Владимирович. – Ты вот что – возвращайся в Москву и часам к одиннадцати вечера собери всех учредителей фонда «Острова России». Хочу на них посмотреть. А перед моим приездом объясни, что шутки закончились. Либо они меня признают хозяином, либо мы очистим Россию от этой нечисти. В выражениях особенно не сдерживайся. Гни правду-матку. О своей безопасности как-нибудь позабочусь. И последнее. Чтобы завтра утром вице-премьер Суховей, здоровый и невредимый, сидел в своем кабинете с постановлением по островам.
Вернулись к опушке. Столетов уселся отдыхать, а Вене указал рукой на просеку, ведущую к машине.
В офисе на Кузнецком, в Доме работников искусств, Цунами встретил Веню без привычной благожелательности.
– Все сторонкой норовишь меня обойти, – укоризненно заметил он.
– Наоборот. С новостями, прямо к тебе.
Веня смотрелся абсолютно независимо. Затемненные очки, сигара, на золотой цепи старинные часы «Павел Буре» в кармашке жилетки – все подчеркивало его значимость.
– Не слишком ли зарываешься? – разозлился, глядя на него, Цунами. – Где Шлоссер? Что с банком? Какие сведения от Порте?
– Хорошие, – успокоил Веня. Выпустил клуб дыма изо рта, понаблюдал за ним, потом изрек: – Но ситуация резко поменялась. Придется всем вместе работать на хозяина.
– На кого?! – взвился Цунами.
– На хозяина, – спокойно повторил Веня.
– И кто же мне теперь хозяин? Порте? Или ты сам? А может, слинявшая с любовником Инесса? Кто?
– Столетов…
– Кто?
– Столетов!
Цунами уселся за рабочий стол, на котором, кроме пепельницы и телефона, ничего не было. Посмотрел недоверчиво на Веню.
– На нас «наезжают»?
– Нет. Покупают.
– Зачем?
– А зачем более крупная рыба заглатывает мелкую?
– Это я мелкая? Унгури? Батя? Вейко? Да мы завтра устроим в стране такую заваруху, что все администрации полетят к чертовой матери!
Веня не растерялся. Давно прошли те времена, когда гнев Цунами внушал ему ужас. Он больше не чувствовал себя зависимым от желаний «крестного отца». Впервые благодаря Порте и Столетову Веня понял, что безраздельное царство «авторитетов» подходит к концу. Новая сила, еще более жестокая и безжалостная, готова была раздавить их мощью бронированных танков. И грозить в ответ кулаком, даже с зажатым в нем пистолетом, казалось смешным и беспомощным.
– Ничего не получится, – не вступая в спор с Цунами, сказал он.
Тот схватил телефон и стал обзванивать всех перечисленных мафиози.
– Немедленно! Сейчас! Завтра – поздно! – кричал он в трубку, не объясняя, чем вызван нежданный истеричный звонок.
В течение часа приехали все. Унгури появился с Мирчей, сочтя экстренную сходку удобным случаем для представления своего преемника. Батя, как всегда, с непроницаемым лицом, затаивший обиду на Цунами за смерть Рваного. Вейко подозрительно поглядывал на собравшихся и особенно недоверчиво на Вениамина.
– Рассказывай, – буркнул Цунами, демонстративно разглядывая в окно усевшихся на карниз голубей.
Веня напомнил, что ездил в Германию как президент фонда, на счета которого легли деньги присутствующих «авторитетов».
– Ты не отчет давай, а про «наезд»! – потеряв терпение, крикнул Цунами.
Помня наставления Геннадия Владимировича, пришлось говорить жестко, довольно грубо. Все слушали молча и угрюмо. Первым подал голос Унгури.
– Это ультиматум или приглашение к сотрудничеству?
– Да, западло выслушивать такое, – процедил Вейко, обдав Веню смертоносным взглядом бесцветных глаз.
Батя молчал. Он понял суть предложения и прикидывал, кто из пришедших способен соответствовать такому размаху. После короткого анализа понял – кроме него и Вени, никто.
