металлические пластины. Шаги мои были едва слышны, я осмотрительно старался не наступать в центр пластин. Ловушек тут быть не могло, но опасность того, что металл прогнется под моей стопой, а значит и издаст характерный шум, уменьшалась.
Причудливые подвижные тени нервировали, я не решался убрать руку с рукояти револьвера. Отвык я от Города, живя в своем мире. Никого в зале не было, даже крысы давно покинули это шумное место. Что касается людей, то их следовало искать в комнатушке рядом с машинным залом, там были места, где можно вздремнуть. Ночная смена — лучшая возможность для отдыха, в особенности тем, кто не смог обзавестись нормальным жильем.
Я достиг выхода из зала, из него вел узкий коридор, в конце которого стояла большая железная дверь, она могла бы выдержать прямое попадание из пушки, вот это качество. По правилам техники безопасности эта дверь должна была быть закрыта, но на мое счастье служащие предпочитали игнорировать приказы. Мне бы тоже не захотелось по двадцать раз открывать и закрывать эту махину.
Комнатушка, которая примыкала к машинному залу, была совсем небольшой. Там располагался наблюдательный пост, множество манометров и шипящих труб, массивный стол да пара стульев, на которых расположился дежурный в форме городского служащего. Я не стал будить мужчину и прошел мимо, тихо ступая по скрипучим доскам пола.
Я благополучно миновал остальные комнатки — небольшую столовую, раздевалку; и покинул насосную.
Станция располагалась на задворках жилого района, который примыкал к заводским кварталам. Рядом проходила стена в рост человека, отделяющая один район от другого. Не составляло труда перебраться через нее, но я не спешил окунуться в наполненный смогом воздух фабрик и мануфактур. Стену строили с применением магии, иначе бы жизнь в Городе стала совершенно невозможной от дымных туч и кислотных дождей. Городской Совет поступил мудро, решив потратить часть бюджета на ее создание.
Я пошел прочь от насосной станции, двигаясь в тени домов. Ни проблеска света, ни язычка пламени — Ночь царствовала на улицах. Не было даже бандитов, которые поджидали в темных переулках припозднившихся путников. Всех, кого можно было ограбить, уже давно обобрали. Городовые прекратили патрулировать улицы и грелись в караулках у очагов. Я миновал один такой пост незамеченным.
Тропы Города были отданы во власть ветра и редких бессвязных звуков. Однако эта тишина не была мертвой, в чем-то она походила на извечный голос леса. Жизнь не ушла из стен домов, она лишь отдыхала для нового цикла.
Сами же дома были налеплены неравномерно, Город рос постоянно, но сказывалась постоянная нехватка территории. Проще было достроить третий, четвертый, пятый, а то и шестой этаж, нежели расширять площадь дома. От того казалось, что крыши нависают над улицами, грозят обрушиться на головы пешеходов. Даже днем в переулках от неба оставалась лишь узкая полоска голубизны.
Как живущие здесь еще не сошли с ума, не могу представить.
Темные провалы окон, казалось, с укором взирали на меня. Они видели меня даже в тени, слышали самый тихий шорох одежды, я не мог от них скрыться. У меня постоянно чесался затылок, я периодически оборачивался, поглядывал назад. Никого не было, но мое чутье не могло обмануть меня.
Я оказался на чужой территории, я лишний в этом месте.
Окружающие декорации выдавливали меня, хотели выплюнуть. Я стоически терпел и брел вперед, к одному мне ведомой цели. Что я забыл на этих улицах? Новые ощущения? Что ж, я их получил! Моя кровь кипела, я не снимал руки с рукояти револьвера и только ждал момента, когда смогу пустить его в ход. Я жаждал боя со всем миром, который смел мне угрожать. Я был готов принять этот бой!
Но мир не спешил, он замер на грани и лишь скалился на меня стеклами окон и заколоченными ставнями, подставлял подножки трещинами и неровностями на дороге.
Где-то послышался необычный шорох. Я мгновенно повернулся на звук. Это была всего лишь собака, которая рылась в большой куче мусора. Повезло, света хватило, чтобы мои глаза успели опередить рефлексы.
Нет, надо успокоиться, иначе я застрелю какого-нибудь пьянчужку.
Я походил на гремучую змею, которая готова укусить все, что окажется рядом. Рефлексы мощное оружие, но порой они только мешают. Следовало быть осмотрительней. Я убрал руки прочь от оружия и попробовал расслабиться, если я ищу неприятностей, то не надо от них прятаться.
Сделав шаг громче, я вышел на широкую улицу и двинулся прямо по ее середине. Ничего не изменилось, но внутренне я успокоился. Казалось, выбросив из головы эти глупости, я обрел внутренний покой. Я все еще готов был уничтожить любую угрозу, но перестал реагировать на каждую тень. Реальная опасность обладает другим запахом, эту истину я смог познать в лесу. А Город на самом деле ничем не отличался от леса. Камень ли, живое дерево ли становится твоим жилищем — не важно. Наше противоборство выросло из простого непонимания друг друга, с другой стороны это помогло объединить те силы, которые были сутью Города — механику, магию, религию. Борьба, создала само понятие 'цивилизации'.
Глупо, конечно, размышлять о высоких материях, когда топаешь по щербатой мостовой, постоянно наступая на что-то мягкое и дурнопахнущее.
Но истина всегда кроется в мелочах. Кулеты — дети леса, считали нас грязными, потому что мы живем на своем же дерьме, но в то же время, они сами не брезгуют спать с насекомыми и лесной живностью. Так в чем же наше отличие? По прошествии стольких лет я только сейчас смог понять, что отличий нет. Похоже, я постарел.
Впрочем, та жизнь давно ушла в прошлое, я вышел из этого противостояния, и призыв брата по оружию меня не заинтересовал. Лет пять тому назад я был бы только рад снова рискнуть своей жизнью и благополучием, я бы отправился на новую бессмысленную войну туда, в лес. Но сейчас? Я не видел в этом необходимости, моя нынешняя жизнь далека и от Города и от его проблем.
Я не боялся разоблачения своей деятельности просто потому, что меня тут ничего не держало. Я перестал быть гражданином и стал лишь собой. Из всех друзей у меня осталась только Асани, но даже ее проблемы были непонятны мне. Чем она рискует, если ненавидит свое нынешнее положение, почему она не бросит все это и не отправится… куда-нибудь.
Я мог бы показать ей столько прекрасных мест…
Чем дольше я бродил по улицам Города, тем острее чувствовал свою ненужность. Это место не нуждалось во мне, а я не нуждался в нем. Город был всего лишь монохромной декорацией, на которой разворачивается драма моей жизни. Суть этого мира была далека от меня, да и он сам не желал раскрывать жителям душу. Детство и юность я провел в учениях, семь лет в стрелковом корпусе, в дальних поселениях, а сам Город незримо присутствовал рядом, но не желал показываться.
Вот почему ночь открыла мне его звериный оскал, ночью все спят и боятся выйти на улицу. Город может расслабиться и сбросить свои маски, он наконец-то стал самим собой и теперь сердился на меня. Я посмел увидеть его в неглиже. Хе-хе, что ж, пусть не беспокоится, меня мало интересовала звериная сущность этого места.
Мне подумалось, что именно Город, первым вступил на берега мира, а уже потом прибыли жители. Тут полно скрытых мест, ушедших под землю кварталов, древних и страшных. Возможно, где-то там скрывается сердце зверя. Мимолетное страстное желание — я захотел увидеть это место, прикоснуться к сути нечеловеческого обиталища, но затем передумал.
Я мог бы вернуться в этот мир, ощутить ушедшую в прошлое юность, показать былую удаль, но не захотел. Ступив на свой путь, я уже не мог вернуться назад, для этого пришлось бы столько отдать. Город же не мог мне ничего предложить взамен.
Погрузившись в свои мысли, я добрел до Старого Поля — района, который непосредственно примыкал к кварталам мастеровых. Тут селились далеко не сливки общества, и нарваться в темноте на лихого человека было проще простого. Можно было повернуть назад, но я хотел еще побродить по темным улицам. Ночь принесла ощутимую прохладу в Город, грешно было бы не насладиться ею.
Я двигался в стороне от оживленных улиц, на которых торговля пороком шла и днем и ночью. Лишь горы мусора, в которых нашли свой приют крысы и обездоленный люд, окружали меня. Стены домов были липкими от грязи, канализационные стоки располагались дальше, большинство местных предпочитали
