Столько же, сколько ввоз незадекларированного доджа 'Стратус'…
— Можно ли приравнивать бесценную личность к груде металла? — патетически воскликнул Маркофьев.
Пограничник отреагировал строго и вяло одновременно.
— Вы прибыли в Россию, — сказал он. — Где все по закону. Если вы убиты — то убиты. И значитесь трупом. Никаких справок о воскресении, заверенных медицинскими учреждениями, вами не предъявлено. А они, между прочим, стоят копейки… — Посмотрев на нас внимательнее и видя, что Маркофьев достает бумажник, страж порядка смягчился. — Надо было вовремя позаботиться, — сказал он. — Тут на днях въезжал один подорванный в своем 'Мерсе' ханурик — так он прямо в этой машине и прикатил. Отстегнул заранее по условленной таксе, и мы его оприходовали как восставшего из пепла.
Там, в аэропорту, Маркофьева и посетило очередное гениальное прозрение.
— Много у вас таких… Мертвых душ… Которые странствуют туда-сюда? — спросил он. Глаза его замерцали.
— Выше крыши, — сказал пограничник. И почесал дулом автомата подбородок.
Маркофьев подмигнул мне, что-то шепнул парню на ушко и полез в бумажник. Сразу повеселевший блюститель закона, приняв от Маркофьева ворох заокеанских купюр, протянул будущему трижды герою заверенный гербовой печатью бланк и кипу еще каких-то бумаг. Пояснив:
— Тут и необходимый набор свидетельских показаний… И медицинское заключение. Поздравляю, вы воскресли законным путем и на законных основаниях! А за списки почивших в бозе, но продолжающих справлять земной ритуал — особая такса…
Мы перекочевали в таможенный отсек, где были встречены гораздо сердечнее — салютом вылетавших из бутылочных горлышек пробок шампанского.
— Да, — объяснял Маркофьев, раздавая заполненные убористым почерком въездные декларации направо и налево. — Я и везу-то всего ничего: детишкам по мелочишке…
Но возникли вопросы.
— Это все ваше? — спросил старший по званию начальник, обозревая огромный, из нескольких десятков мест, багаж.
— Половина ваша, — поняв его с полуслова, сказал Маркофьев. И проворчал тихо, так, чтоб только я слышал: — Таможня добро не дает, таможня добро отбирает…
Пришлось оставить в знак благодарности за то, что не сильно копались в вещах еще два сака (плюс к уже подаренной половине груза)…
Маркофьев, однако, пребывал в чудесном настроении.
— Родина! Что может быть дороже! Я почерпнул столько свежих идей!
Риторический вопрос. Как после этого было не заняться созданием клиники по оживлению и воскрешению умерших!
Риторический ответ. К осуществлению этого смелейшего замысла он вскорости и приступил.
По дороге идут бедный таможенник, богатый таможенник и Баба Яга и видят бумажник с тысячей долларов. Кому достанется находка?
Правильный ответ: богатому таможеннику, потому что бедный таможенник и Баба Яга — мифические персонажи.
На площади перед аэровокзалом Маркофьева встречал джип с башней от броневика на крыше. За баранкой сидел Овцехуев в пенсне Троцкого, которое, если верить его словам, было выкуплено из музея революции за бешеные деньги. (Суммы на закупку инвентаря по-прежнему, как и на антиквариат для итальянского замка, ассигновались неописуемые, Маркофьев за ценой не стоял). С моей помощью прибывший и теперь уже на законных основаниях воскресший вождь обездоленных вскарабкался на капот и закричал:
— Я приехал дать вам волю! Освободить от гнета толстосумов и зажравшихся кровопийц! Я подарю вам, братья, другую жизнь! Трудящийся человек вновь обретет достоинство и право на бесплатные квартиры, а также нормированный рабочий день!
Несколько стоявших в очереди на такси иностранцев повернули головы и слабо покивали, плохо понимая, о чем идет толковище. Носильщик, провозивший мимо на тележке пирамиду из картонных коробок, по-видимому, с гашишем (за ним сворой тянулись и лаяли обученные поиску наркотиков псы и взвод пулеметчиков-охранников), одобрительно хмыкнул и высморкался на асфальт.
Непростительно равнодушно встречала страна своего в скором будущем четырежды героя.
— Раньше в России не было денег, но было общение, — печально изрек Маркофьев. — А теперь нет ни денег, ни общения…
И еще он сказал:
— ЛУЧШЕЕ ЛЕКАРСТВО ОТ НОСТАЛЬГИИ — ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ. Никто никому здесь не нужен, никто меня не ждет и не рад. Но не пройдет и года, как стану известен и буквально каждому необходим.
Дар предвидения был развит и доведен в нем до совершенства. (Я сказал: 'А вот я здесь окончательно загнусь', и он это с готовностью подтвердил.) Что до Маркофьева, я знал: минует пара-другая месяцев, и ситуация коренным образом переменится. Могучая энергия и неудержимый напор, бурлящие в жилах моего друга, совершат чудо…
Среди документов, выданных ему пограничником, был набор удостоверений для облегчения вождения автотранспорта: ламинированная карточка сотрудника комитета по раскрытию убийств, корочка сержанта вневедомственной охраны Мавзолея, ксива инспектора 'Министерства образования и преподавания' (с указанием разрешенного допуска к материалам первостепенной засекреченности), а также диплом инструктора по проверке членов сборных команд на допинг. Мы сели в джип и, врубив сирену, помчали по осевой к нашему светлому-пресветлому будущему.
Контрольные вопросы. Угадайте, как возвращались из эмиграции
а) Ленин;
б) Горький;
в) Луис Корвалан;
г) Фидель Кастро Рус;
д) Иван Бунин?
В опломбированном вагоне, в правительственном самолете, в цинковом гробу, в вагоне с надписью 'устрицы', в чужом обличье после пластической операции, в одиночестве? (Правильное подчеркнуть).
Им было легче или тяжелей, чем Маркофьеву? (Почему легче или почему тяжелей?)
Наводящий вопрос. Сколько жен было у всех перечисленных персонажей (вместе взятых)?
Ответ. Сколько жен было у Маркофьева?
С пересечением границы у Маркофьева возникло множество проблем. Главной была: 'Где и с кем жить?' То есть по существу возникал еще один вопрос из разряда вечных.
Хорошо было мне: я знал единственный дом и знал, кто меня в этом доме ждет.
