существо, а его социальное окружение, конкретные люди, через которых ему дан мир. Перефразируя известное изречение, можно утверждать: скажи, кто окружал ребенка, и я скажу, какова его судьба.
Первые лица, окружающие ребенка, определяют условия жизни и социализации не только в актуальной ситуации младенчества и детства, но они продолжают оказывать влияние (иногда катастрофически фатальное) и дальше, в другие возрастные периоды человека.
Влияние первых лиц на личность проявляется в формировании так называемых имаго, внутренних образов, которые представляют в психике ребенка реальных родителей, учителей и т. д. Имаго, особенно на первых порах, образуются бессознательно. У имаго по крайней мере три функции:
1. В имаго человек приобретает точку отсчета, тот постав, благодаря которому человек узнает и познает мир, оценивает его и ориентируется в нем. Задача имаго — освоить определенные образы, по возможности все стимулы из окружения. Абсолютно новые стимулы извне имаго могут не распознать и но ггому не усвоить.
' I. i.iioмри имаго происходит работа с бессознательным влечением Оно.
Некоторые из них признаются лигитимными и ищутся пути их удовлетворения, другие отрицаются, вытесняются, по крайней мере, их время еще не пришло, если тюбик- прилег. Если какое-то запрещенное желание осу- IIH< минея или даже просто помыслится, то имаго 'послом съест' своего носителя угрызениями совести или (что безопаснее сейчас, но в последующем катастрофично для развития личности) может успешно еще раз вытесним. желание, отрационализировать его, отпроецировать, пни им ему (амсну на других объектах или в фантазиях и iipu'iг, с и и пустит на арену соответствующие техники релукнии дискомфорта. Психоаналитически: наши имаго едва ли не большая часть Сверх-Я.
Итак, имаго — внутренний образ, представляющий некий внешний объект в нашей личности. Через имаго отражается, преломляется внешняя и внутренняя реальность человека.
Имаго глубоко верующего и нравственного человека в христианском мире — Христос.
Внутренние убеждения, оформленные как некий безымянный принцип, в основании своем имеют имаго, внутренний образец, чей-то внутренний образ.
Но вернемся в психологическую позицию. Мы медленно, но все-таки подбираемся к идентификации. Для ее понимания нам важно перечислить нарушения в построении имаго. Здесь мы доверимся результатам анализа нарушений имаго, сделанного Штирлином [Цит. по: 88, с.70].
Первое нарушение — имаго слишком жестко структурированы. Во-первых, это значительно ограничивает радиус их действия; чем жестче имаго, тем больше класс объектов, которые не могут быть пропущены через имаго, они просто не замечаются или отвергаются.
Следствием такой корреляции является сама невозможность изменить имаго, невозможность снять их гиперидеальность. Чем гибче, терпимее имаго, тем больший класс объектов пропускается через него, тем большую нагрузку испытывает имаго, но тем больше вероятность его изменения.
Жесткие имаго приводят к так называемым фиксациям, фатальной предопределенности жизненного пути. Отцовская фиксация у девушки может привести к тому, что в мужчине она ценит буквальное подобие отца, вплоть до того, что в мужья выбирается потенциальный алкоголик, т. к. отец был алкоголиком. Понятно, что имаго бессознательно осуществляет выбор. Хотя сознательно поиски могут быть направлены на то, чтобы выбрать не алкоголика. То же самое относительно материнской фиксации; жена выбирается по образу и подобию матери. Или: через пару лет преподавательской деятельности я вдруг с ужасом замечаю, что во многом похож на ненавистного мне в детстве педагога.
Второе нарушение — имаго нестабильны, крайне изменчивы, неструктурированы. Человек с такими имаго — человек без внутреннего стержня, без царя в голове. Такой человек хаотичен в поиске связей, привязанностей. Такой человек идет на поводу своих бессознательных импульсов и на поводу внешней ситуации. Преломление внешних и внутренних стимулов через имаго не происходит, поскольку и имаго по сути нет. За вечной неизбывной гонкой за впечатлениями стоит тоска по за-
•|)иксированным объектам или тоска быть объектом таком фиксированной любви. Скорее всего у людей с очень аморфным имаго или с отсутствием имаго не было в дет- С1 не тех значимых лиц, для которых их ребенок пред- ciaил ил ценность, был событием в их жизни, пусть даже • го событие было окрашено негативными эмоциями. Отсутствие таких значимых людей в ситуации социального развития ребенка не дает ему образцов для подражания, для сублимации, перевода энергии либидо и пи штоса на более высокий, собственно человеческий, социально ценностный уровень. Поэтому, видимо, прав Штирлин, который говорит о том, что среди лиц с аморфным имаго чаще встречаются 'относительно недифференцированные истерические пациенты' [Цит. по: КК| которые эту энергию либидо и танатоса расходуют, прими u.ituioiсимптомами (см. главу 'Образование симп- шмои'),
Третье нарушение состоит в том, что ребенок выстраи- naeiсноп имаго, дистанцируясь от реальных людей. Его им. и о ничего общего с его социальным окружением не имени II ребенок замыкается в своей собственной скор- иуне Он, как ек. плл бы Фрейд, аутоэротичен и аутоаг- peeiииен, т. е. объектами танатоса и либидо является он. >ю путь Нарцисса. Или ребенок убегает в мир фантазий, мир собственных образов, и ему не нужны партнеры по оПшепию, он общается с самим собой. Это путь аутично- ю реПенки Причинами такой замкнутости на собственном мм noна самом себе является то, что социальное окру + ение ребенка в своем проявлении непредсказуемо, iienpoiно шруемо. Сегодня за рисунок углем на стене пометили, умилились, завтра за подобное же творчество последовало жестокое наказание. Ребенок не может прогнозировать поведение окружающих по отношению к нему, эта непрогнозируемость окружения воспринимается как ситуация угрозы, ситуация опасности. Безопасно и предсказуемо общаться с самим собой. Вот только сейчас мы вплотную подошли к пониманию идентификации. Первоначально кратко можно сказать следующее. Первое нарушение в системе имаго, их жесткая структурированность вызвана тем, что ребенок принимает отношение к нему со стороны близкого лица, он старается соответствовать ожиданиям этого лица по отношению к нему. От меня требуется быть пай-мальчиком — и я стремлюсь соответствовать ожиданиям своего социального окружения (родители, учителя, начальники). Идентификация с социальным окружением означает принятие взаимодополняющих отношений между обеими сторонами общения. Тирану нужна жертва — я становлюсь ею, начальнику нужен безмолвный исполнитель — пожалуйста, я готов быть им и т. д. Ситуация идентификации обладает следующими параметрами:
Это ситуация иерархических отношений. Тот, с кем я идентифицируюсь, всегда наверху, в позиции сверху. Тот, кто идентифицируется, всегда внизу.
Тот, кто идентифицируется, находится в жесткой зависимости от вышестоящего.
Вышестоящий задает, навязывает очень жесткий алгоритм поведения, мышления, жестко контролирует и наказывает за любое отклонение.
Механизм индентификации может включаться сознательно и бессознательно. Бессознательно личность может как бы предугадывать те последствия, которые наступят в случае отклонения от требуемого поведения, поэтому легче принять, выполнить требования, нежели сопро- тишхяться, благодаря чему усиливается жесткий рисунок поведения жертвы, создается имаго жертвы. В этой реальной ситуации я следую в поведении усвоенному имаго. Чем жестче имаго, тем жестче мое поведение.
С другой стороны, я одновременно усваиваю и имаго тирана, деспота, палача, тем более, что он рядом со мной и я на своей шкуре чувствую этого тирана. Но это имаго в ситуации с этим тираном отыгрывается в будущем на своих детях, учениках, подчиненных, или 'сейчас', но не 'здесь' а в другой ситуации, на других 'мальчиках для битья'.
Механизм идентификации может запускаться сознательно. Я осознанно рефлексирую последствия неприятия асимметричных, дополнительных отношений с начальником и принимаю на себя роль жертвы, послушника, молчаливого исполнителя. Тут требуется рационализация, оправдания типа: 'Это только раз, сейчас у меня нет другого выхода', 'Молча выслушаю, а сделаю по-своему' и т. д. Несмотря на то, что первоначально я сознательно подыгрываю начальнику, т. е. держу под контролем ситуацию, тут есть опасность незаметно перейти от ролевого, искусственного проигрывания ситуации к естественному, автоматическому участию в ней.
Учебный процесс пронизан ситуациями сознательно начинающейся идентификации. Учитель обвинил ученика в списывании. Задано начало идентификации, авторитарный учитель задал ситуацию: ученику нужно согласиться с этим. Попутно заметим, что авторитарный учитель прогнозирует в поведении учеников чаще худшее, чем лучшее, тем самым он создает для себя поле авторитарной инвазии (хочу
