Раздел III. Психозащитное существование в культуре
Теперь уже, после некоторой феноменологии психологической защиты, мы попытаемся вербализовать наше представление о защите как психосоциальном культурном явлении. При этом мы будем исходить из тезиса, что психологическая защита лимитирует развитие личностного роста, она делает неспособной личность к переживаниям эксквизитности каждой ситуации, трансцендированию, она обеспечивает ей 'бегство от свободы' и постоянное алиби — я не несу ответственности за в-этом-мире-бы- тие. Смеем надеяться, что этот тезис находил свое подтверждение при рассмотрении каждой техники психологической защиты. Здесь нам только остается подвести итоги: вывести инвариантные характеристики психологической защиты как определенного уровня регуляции активности.
1. Необходимо определить роль и функцию защиты, разделив, вычленив две пространственно- временные парадигмы, в которых она проявляется. Одна из таких парадигм — это хронотоп конкретной эксквизитной ситуации, другая — хронотоп всей жизни человека.
Казалось бы, у психозащиты в актуальном хронотопе благородные цели: снять, купировать остроту психологического переживания, эмоциональную задетость ситуацией. При этом эмоциональная задетость ситуацией всегда негативна, всегда переживается как психологический дискомфорт, тревога, страх, ужас и т. д. Но за счет чего происходит это защитное отреагирование негативных переживаний? За счет упрощения эксквизита, за счет мнимого паллиативного разрешения ситуации. За счет того, что человек не аппроксимирует следствия своего облегченного решения проблемы на будущее, у защиты короткое видение; дальше ситуации, вот этой, конкретной, она ничего не 'видит'.
Защита имеет также отрицательное значение на уровне отдельной ситуации и потому, что личность эмоционально переживает определенное облегчение, и это облегчение, снятие негатива, дискомфорта происходит при использовании конкретной защитной техники. То, что этот успех мнимый, краткосрочный и облегчение иллюзорное, не осознается, в противном случае, понятно, и переживания облегчения не наступило бы. Но несомненно одно: при переживании наступления облегчения при использовании конкретной психозащитной техники эта техника закрепляется как навык поведения, как привычка решать аналогичные ситуации именно таким, нсихозащитньш способом. К тому же с каждым разом минимизируется расход энергии.
Как и каждое подкрепление, психологическое ново- оПра юилпие (в нашем случае конкретная защитная тех- ним), однажды выполнив свою 'благородную' задачу на снягие остроты психологического переживания, не исчезает, а приобретает тенденцию к самовоспроизводству и переносу на схожие ситуации и состояния, она начинает приобретать статус уже такого устойчивого образования, как психологическое свойство. Онтогенетически подобное расхождение между благими намерениями психозащиты в актуальном хронотопе и ее высокой себестоимостью для всякого жизненного пути не только сохраняется, но и усиливается.
Современные исследования показали, что даже в детстве защитные механизмы ограничивают развитие личности. Так О.М.Дьяченко показала, что воображение, этот своеобразный и необходимый 'отлет от действительности', может развиваться в двух направлениях. Благодаря этому 'отлету' воображение, с одной стороны, тренирует и развивает познавательную функцию. Через работу воображения ребенок на основе лишь отдельных признаков может выстроить новый образ, предвосхитить будущий результат своей активности, в воображении впервые появляется целостное планирование активности. С другой стороны, вследствие аффективной перегруженности воображение может функционировать как психологическая защита, которая в этом 'аффективном воображении' осуществляется двумя путями: 'во-первых, через многократную вариативную презентацию травмирующих воздействий, в процессе которой могут находиться способы разрешения конфликтных ситуаций; во-вторых, через создание воображаемой ситуации, снимающей фрустрацию [21, с. 54].
Если ребенку что-то или кто-то угрожает, то он в воображаемой, выдуманной, нереальной ситуации, ситуации-заменителе снимает угрозу. Часто дело доходит до того, что ребенок свой фантастический рассказ, в котором действует и он сам, побеждая, например, своего обидчика, начинает принимать за реальную монету; со временем он уже не может отличить, было ли это реально или это он нафантазировал. Отмечается, что 'аффективное воображение без достаточного, обычно стихийно возникающего изживания травмы может приводить к патологическим застойным переживаниям (навязчивые страхи, тревожность) или же вести ребенка к полной аутизации, к созданию замещающей воображаемой жизни, а не реальных творческих продуктов' (там же, с.58).
2. Использование психологической защиты есть свидетельство тревожного восприятия мира, есть выражение недоверия к нему, к себе, к другим, есть ожидание 'заполучить подвох' не только от окружения, но и от собственной персоны, есть выражение того, что человек воспринимает себя как объект неведомых и грозных сил. Психозащитное проживание жизни снимает с человека его креативность, он перестает быть творцом собственной биографии, идя на поводу истории, общества, референтной группы, своих бессознательных влечений и запретов. Чем больше защита, тем меньше инстанция Я.
В свое время Анна Фрейд пыталась выделить основные наборы психозащитных техник на каждом этапе жизни, хотя и признавалась, что подобная хронологическая классификация — одна из самых неясных областей психоанализа. Однако исследовательница сделала ряд ценных наблюдений относительно возрастной динамики использования некоторых психологических защит. Например, она заметила, что с возрастом интенсивность, качество и функция такого защитного механизма, как фантазия, меняются. Затрудняясь выделить четкие возрастные границы, за пределами которых инстанция Я уже теряет возможность с помощью фантазии преодолевать неудовольствие реальных ситуаций, А.Фрейд утверждает, ч то 'удовлетворение через фантазию во взрослом состоянии теряет свою невинность' [78, с.95]. Фантазмы и продукты реального мышления у взрослого уже не могут мирно ужиться друг с другом. Отношения между ними самые непримиримые, они осуществляются по принципу 'или-или' (или фантазм или реальность). 'Прорыв к удовольствию с помощью иллюзорных образований со- ншним открывает взрослому человеку путь к психозу' (там же, с.96).
И детстве многие защитные техники при слабом Я могут служить в качестве превентивных мер купирования остроты эксквизитного, психотравмирующего переживания. Однако дальнейшее обращение к ним уже является показателем того, что личность так и не сумела дифференцировать и расширить формы своих связей с миром, стать субъектом своего поведения и переживаний. Поэтому мы можем говорить об определенной возрастной необратимости психозащитных механизмов. То, что в определенной мерс обеспечивает развитие Я в инфантильный период и даже в пубертате, становится лимитирующим фактором развития взрослой личности.
Использование одной техники часто сопровождается и появлением других. Часто одной техники не хватает, чтобы психозащитно пережить ситуацию, снять тревогу, вытеснить то или иное неприятное содержание. Тогда на помощь приходят другие защитные техники. Чтобы что- то вытеснить до конца, мне нужно еще отрационализи- ровать, или спроецировать. Вытесненное на периферию сознательного сохраняет за собой энергию, не перестает воздействовать на человека, требуя от него постоянной работы по сохранению вытесненного содержания в области бессознательного.
Снятие когнитивного диссонанса, возникшего в результате столкновения двух знаний (одно из которых составляет завышенная самооценка, скажем, относительно наличия у меня педагогического такта 'Я очень тактичный, ну очень!', а второе — в том, что я устроил разнос ученику в присутствии всего класса, чем его страшно и обидел), возможно, если я не только стараюсь позабыть ситуацию, но и одновременно рационализирую: 'Этот ученик иного обращения с ним и не поймет'. 'Хитрость' культуры как раз и состоит в том, что она может осуждать репрессивные меры, создавая у их использова- теля чувство вины (тут Сверх-Я радо постараться), но одновременно подсовывая ему психозащитные меры снижения переживания этого чувства (а то ведь вконец 'заест'). От этого, правда, чувство вины не исчезает, оно просто загоняется вглубь. И чем глубже, тем больше вероятность возникновения синдрома меланхолии. А с больного что возьмешь? Тут культура подскажет: 'Больного надо пожалеть'.
5. Неоднократно предпринимались попытки научной ассимиляции эмпирического разнообразия техник психозащиты. С этой целью предпринимались попытки их классификации по самым различным
