Узнав, что на Земле нашлись люди, которые стремятся отправиться в Тимхаллан и захватить его, Джорам вернулся, вооружённый Тёмным Мечом, чтобы сражаться за наш народ и за ту жизнь, которую мы выбрали. Его предали и приговорили к смерти, но судьба снова распорядилась иначе. Поняв, что земные силы побеждают, — Сарьон бросил взгляд на генерала Боуриса, который побагровел и заёрзал в кресле, — и что наших людей ждут рабство или смерть, Джорам решил остановить войну. Он бросил Тёмный Меч на священный алтарь, высвобождая магию, которая таилась в Источнике. И магия вернулась в мир. Война была окончена.
Магический купол, защищавший Тимхаллан, перестал существовать, и вернулись ужасные бури, которые когда-то опустошили этот мир. Чтобы спасти тимхалланцев, их переправили на Землю, в лагеря для переселенцев. Лишь двое остались в Тимхаллане — Джорам и его жена, Гвендолин. Он понимал, что теперь его всюду ненавидят и если он вернётся на Землю, то не проживёт там долго. Поэтому он решил остаться в Тимхаллане, в том мире, который разрушил, как и предрекало Пророчество.
Сарьон рассказывал свою историю уже дольше того времени, которое было отведено для этого. Но Смайс не сделал ни малейшей попытки прервать рассказчика, ни разу не взглянул на часы, а сидел совершенно неподвижно, как зачарованный внимая повествованию. Король Гаральд и генерал Боурис, участники описанных событий, поглядывали на часы и нервничали, но определённо не хотели оставлять Смайса одного в нашем обществе. Потому были вынуждены сидеть и ждать. Глянув за окно, я увидел телохранителей наших высокопоставленных гостей, оживлённо разговаривающих по мобильным телефонам — видимо, уточняя изменения в расписании.
Я уже начал было придумывать, чем кормить и поить всех присутствующих, но тут Сарьон как раз закончил свою историю.
Кевон Смайс был явно потрясён услышанным.
— Воистину, Тёмный Меч — удивительная вещь! — воскликнул он. — Его свойства необходимо тщательнейшим образом изучить, чтобы понять, какую пользу он может принести человечеству. Я знаю, что разрабатывалось несколько теорий относительно его возможностей, и теперь, мне кажется, необходимо проверить все эти теории на практике. В одной из моих корпораций есть группа учёных, больших специалистов своего дела, которые уже сейчас готовятся к изучению этого оружия. Они понимают, — сказал Смайс и улыбнулся взбешённому королю, который вскочил на ноги, — что этот артефакт невероятно ценен. Мои учёные будут обращаться с ним крайне бережно, отделяя от него самые крохотные частички для изучения. Когда исследования закончатся, оружие вернётся к бывшим жителям Тимхаллана…
— Черта с два! — взревел генерал Боурис, тоже подхватываясь на ноги.
Король Гаральд был вне себя от ярости.
— Все мы понимаем, что ваши испытания никогда не кончатся, не так ли, Смайс? Всякий раз найдётся ещё одна теория, которую нужно проверить, и так без конца. В то время, как вы будете использовать силу Тёмного Меча…
— Для добрых дел, — спокойно закончил Кевон Смайс. — В отличие от ваших боевиков в чёрном, которые использовали это оружие в целях разрушения.
Лицо короля словно окаменело от напряжения. Гаральд мучительно пытался что-то сказать, но не мог. Смайс продолжил свою речь.
— Отец, это ваш долг как представителя человечества объяснить Джораму его миссию в эти трудные и опасные времена. Он использовал Тёмный Меч для разрушения. Пусть же он искупит свои деяния и использует меч для созидания. Сотворения лучшего мира, лучшей жизни для всех нас.
Я заметил, что король Гаральд больше не пытается заговорить. Он не сводил взгляда с Сарьона. Король, как и я, знал, что Смайс допустил ошибку. И его хвалёные чары — волшебного или же природного свойства — не могли исправить положения. Если бы он дал себе труд прочитать мои книги, а не пробежать краткое изложение фактов, тогда лучше представлял бы себе характер человека, с которым пришёл говорить.
Сарьон помрачнел.
Но если король Гаральд считал, что одержал победу из-за оплошности врага, то глубоко ошибался. Я знал, какое решение принял мой господин, ещё до того, как он открыл рот. И только я один изо всех в этой комнате не был удивлён.
Сарьон поднялся. Оглядел троих гостей. Когда он заговорил, в его голосе звучал упрёк:
— Джорам, его жена и ребёнок сейчас живут в Тимхаллане, под защитой Армий Земли. Эту семью нельзя ни преследовать, ни тревожить никоим образом. Таков закон. — Каталист повернулся к Кевону Смайсу: — Вы так красноречиво говорили об искуплении, сэр. Искупление — вотчина Олмина. Только он может судить Джорама, а не вы, не я, король или любой смертный человек!
Сарьон отступил на шаг, поднял голову, оглядел всех и спокойно объявил:
— Вчера ночью я принял решение. Я не пойду к Джораму. Я не стану помогать вам и пытаться выведать у него местонахождение Тёмного Меча. Этот человек достаточно страдал. Дайте ему прожить остаток дней в мире и покое.
Трое гостей были заклятыми врагами, но преследовали одну и ту же цель. Они переглянулись. Заговорил Кевон Смайс:
— Хч'нив не позволят Джораму жить в мире.
— Они убьют его, — вставил генерал Боурис, — как уже убили десятки тысяч наших людей. Все аванпосты за пределами планеты эвакуированы, их обитатели ищут защиты на Земле. Здесь, на Земле, мы дадим захватчикам решительный отпор.
Сарьон окинул всех мрачным, встревоженным взглядом.
— Я не знал, что положение настолько критическое.
Гаральд вздохнул.
— Мы допустили ошибку по отношению к вам, отец. Первым делом привели худшие аргументы, причём сделали это из рук вон плохо. Теперь вы нам не доверяете, и я не могу вас в этом винить. Но мало кто на Земле понимает тяжесть нашего положения. И мы хотим держать землян в неведении сколь возможно долго.
— Паника, которая может подняться, опасней во сто крат, — вставил генерал. — Войска нам понадобятся для сражения с врагом, а не для усмирения толпы на улицах.
— То, что вы услышали здесь, отец, — добавил Кевон Смайс, — нельзя пересказывать никому, кроме одного человека — Джорама. Ему можно открыть правду, чтобы он осознавал опасность. Я надеюсь, отец, что он отдаст Тёмный Меч добровольно — тому, кому сам пожелает. В конце концов, враг у нас общий.
Он явно хотел казаться святым, приносящим себя в жертву ради блага человечества, а король Гаральд и генерал при этом должны были предстать подлецами. Но чары, однажды развеянные, уже не действовали, как прежде.
Сарьон опустился в кресло. Из-за тревог и волнений он выглядел больным. То, что я сделал, не предусматривалось светским этикетом, но мне было не до условностей. Не обращая внимания на гостей, я подошёл к Сарьону и, наклонившись над креслом, знаками спросил каталиста, не желает ли он выпить чаю.
Старик улыбнулся мне и отрицательно покачал головой. Тем не менее он положил ладонь мне на руку, давая понять, что просит оставаться рядом с ним. Он сидел и молчал, погрузившись в печальные размышления.
Король и генерал вновь уселись на диван. Смайс же и не поднимался со своего кресла. Все трое старались изображать приветливость, но ни один из них не сумел скрыть самодовольства. Каждый считал, что победил именно он.
Наконец Сарьон поднял голову.
— Я отправлюсь к Джораму, — тихо промолвил он. — Я расскажу ему то, что сообщили мне вы. Предупрежу, что ему и его семье грозит опасность, и сообщу, что им нужно эвакуироваться на Землю. Но я ничего не скажу ему о Тёмном Мече. Если он захватит его с собой, можете прийти к нему и изложить свои соображения. Если нет, тогда можете добраться до Тимхаллана, когда Джорам с семьёй его покинут, и обыскать сверху донизу.
Для визитёров это означало победу — в какой-то мере. Высокие гости были достаточно умны, чтобы не спорить и не настаивать на своём.
