Я нажал кнопку старта, и послышалось гудение.
Потом я нажал кнопку «Двигатель». Гудение стало громче, послышался рокот двигателей, аэрокар оторвался от земли. Сарьон поспешил ухватиться за ручку на двери.
Пока все шло гладко: аппарат заскользил над землёй. Тут Сарьон подал голос.
— Не слишком ли высоко мы летим? — хрипло спросил он.
Я кивнул. Взялся за руль и приналёг на него, чтобы опустить аэрокар пониже.
Руль оказался гораздо чувствительней, чем у той машины, на которой я летал в парке развлечений. Аэрокар ухнул вниз и на полной скорости устремился к земле.
Я дёрнул руль назад, отчего нос аппарата задрался вверх. В то же время я невзначай увеличил обороты, отчего машина принялась прыгать вверх-вниз. От тряски мы едва не свернули себе шеи.
— Олмин, спаси нас! — взвыл Сарьон.
— Аминь, отец, — отозвался замогильный голос. Сарьон уставился на меня, и я понял: ему показалось, будто встряска каким-то чудесным образом вернула мне речь. Я отрицательно замотал головой и указал подбородком — руками я так крепко вцепился в руль, что не мог их оторвать, — на заднее сиденье, откуда и исходил голос.
Сарьон оглянулся.
— Я узнаю этот голос, — пробормотал он. — Но этого не может быть!
Не знаю, чего я ожидал. Возможно, появления Дуук-тсарит. Я не был уверен, что смогу остановить аэрокар, потому просто продолжал лететь вперёд и вскоре сумел его выровнять. Потом глянул в зеркальце заднего вида.
На заднем сиденье никого не было.
— Ох! Послушайте! — На этот раз голос звучал крайне сварливо. — Эта огромная вонючая сумка рухнула мне на макушку. Она меня чуть не раздавила.
Сарьон принялся обследовать заднее сиденье в поисках источника странного голоса.
— Где? Что?
Мне наконец удалось остановить аэрокар. Двигатель я не выключал, и мы просто зависли над землёй. Потянувшись назад, я сдвинул в сторону рюкзак.
— Покорно благодарю, — ответил кожаный мешочек.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
— Сир, позвольте мне быть вашим дураком! Уверяю вас, вам понадобится хотя бы один!
— Зачем, идиот? — спросил Джорам. В его тёмных глазах играла улыбка.
— Потому что только полный дурак осмелится сказать вам правду.
— Симкин! — выдохнул Сарьон. — Это ты?
— Собственной персоной. Кожаной, в данный момент, — ответил мешочек.
— Не может быть, — потрясённо промолвил каталист. — Ты же… ты мёртв. Я видел твой труп.
— Непогребенный, — отозвался мешочек. — Кто так хоронит? Вот если бы колом да в сердце! Или серебряная пуля, или освящённый гвоздь в пятку… А все были страшно заняты в те дни, торопясь разнести мир по кусочкам, и не удивительно, что позабыли меня, позабросили.
— Прекрати нести чушь, — строго заявил Сарьон. — Если это ты, стань самим собой. Прими человеческий облик. Очень уж непривычно разговаривать с… с кожаным кошельком!
— Все не так-то просто. — Мешочек задрожал, а его кожаные завязки скрутились в узелки, что, видимо, означало крайнюю степень смущения. — Вряд ли у меня когда-нибудь это получится — стать человеком. Я забыл, как это делается. Смерть — это тебе не жук начихал, как я сказал моему дорогому другу Мерлину. Помнишь Мерлина, основателя Мерилона? Правильный волшебник, хотя и не такой хороший, как вы себе воображаете. Подумаешь — слава! Это все раздул его рекламный агент. А имя-то какое выбрал — Мерлин! С таким именем любой прославится. Особенно если будет разгуливать в синем банном халате с белыми звёздами…
— Не увиливай. — Сарьон был неумолим и не давал сбить себя с толку. Он протянул руку к кожаному мешочку. — Превращайся. Иначе я выброшу тебя в окно.
— От меня так легко не отделаешься! — ледяным тоном отозвался мешочек. — Я лечу с вами, и точка. Ты не представляешь, какая тут скукотища! Никаких развлечений, ничего интересного. Если ты меня выбросишь, — поспешил он добавить, когда рука Сарьона потянулась ближе, — я превращусь в часть двигателя этого очаровательной летающей машины.
И через мгновение задумчиво добавил:
— А я про двигатели ничегошеньки не знаю.
Опомнившись от первого потрясения, я начал прислушиваться с величайшим интересом. Среди всех героев, похождения которых я описывал в своих книгах, Симкин занимал меня больше прочих. Мы с Сарьоном часто спорили о том, кто же он такой на самом деле?
Я считал, что Симкин — волшебник из Тимхаллана, наделённый необычайной силой; уникум, гений среди волшебников, как Моцарт — среди музыкантов. Прибавить сюда непостоянство натуры, неистребимую страсть к приключениям и развлечениям, эгоизм и несерьёзность — и вы получите человека, который предаст своих друзей одним взмахом оранжевого шёлкового платка.
Сарьон согласился, что всё это так и, наверное, я прав. Но всё-таки остаются сомнения.
— В Симкине есть кое-что, разбивающее твою теорию, — однажды сказал каталист. — Мне кажется, он очень стар, не менее, чем Тимхаллан. Нет, доказать это я не могу. Это просто ощущение, которое появилось после некоторых его замечаний. Но я точно знаю, Ройвин, что магия, которой он владеет, невозможна хотя бы с точки зрения математики. Например, превращение в чашку или ведро потребует столько жизненной силы, сколько не в состоянии собрать сотня каталистов. А Симкин проделывал это, как ты сам сказал, одним взмахом оранжевого платка! Он погиб, когда техника вторглась в наш мир.
— И кто он такой тогда? — спросил я. Сарьон улыбнулся и пожал плечами.
— Не имею ни малейшего представления.
Хозяин собрался схватить кожаный мешочек.
— Предупреждаю! — взвизгнул Симкин. — Карбюратор! Понятия не имею, что это такое и как оно работает, просто мне понравилось название. Я стану карбюратором, если ты хоть пальцем меня тронешь…
— Не волнуйся, я не собираюсь выбрасывать тебя, — спокойным голосом ответил Сарьон. — Напротив, хочу отправить в безопасное местечко. Туда, где я обычно ношу кошелёк. На пояс, под одежду. Поближе к телу.
Мешочек исчез так внезапно, что я засомневался в том, видел ли его (и слышал) на самом деле. На его месте, на заднем сиденье машины, очутился бледный и бесплотный молодой человек.
Он не был похож на призрака. Призраки, насколько мне известно из книг, более материальны. Трудно объяснить это, но представьте, что кто-то нарисовал портрет Симкина акварелью, а потом вылил сверху ведро воды. Эфемерный и прозрачный, он едва выделялся на фоне неба, и приходилось сосредоточиваться, чтобы разглядеть его. Единственным ярким пятном был отчётливый оранжевый мазок.
— Видишь, во что я превратился! — сокрушался Симкин. — В бледное подобие себя, любимого. А кто твой молчаливый дружок, отец? Что, кошка съела его язык? Да, припоминаю похожий случай с графом Марчбэнком. Однажды кошка цапнула его за язык. Граф кушал на обед тунца. Да и заснул, а рот остался открытым. В комнату вошла кошка, унюхала тунца… Жуткая история!
— Ройвин не… — начал Сарьон.
— Пусть он говорит за себя, отец, — перебил его Симкин.
— Немой, — закончил хозяин. — Он не может говорить.
— Бережёт дыхание, чтоб остужать кашку, да? Наверняка переел холодной каши. Что это он делает пальцами? Наверное, сигналы подаёт?
— Это язык знаков. Так он общается. Ну, один из способов, — уточнил Сарьон.
— Как забавно, — зевнул Симкин. — Подумать только! Может, поедем дальше? Рад вас видеть, отец, и все такое, но, должен признаться, вы всегда умели нагонять скуку. С нетерпением жду минуты, когда смогу поболтать с Джорамом. Столько зим, столько лет. Просто века!
