медвежонку.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
— Заверните меч в тряпьё. Если вас кто-нибудь остановит, скажете, что несёте ребёнка. Мёртвого ребёнка.
Я проснулся из-за того, что услышал какой-то звук, хотя откуда он исходил, было непонятно. Лёжа в кровати и безуспешно пытаясь сообразить, что это было, я услышал скрип дверных петель — как будто дверь открывали очень медленно, стараясь никого не побеспокоить.
Я подумал, что это может быть Сарьон и, возможно, я ему нужен. Поэтому я встал, надел свитер и джинсы, вышел в коридор и прошёл к комнате моего господина. Прислушавшись у двери, я различил его негромкий храп. Значит, это не каталист бродит ночью по дому.
«Джорам», — подумал я. И хотя я был зол на этого человека за упрямство и грубость по отношению к моему господину, мне было жаль его. Джорама вынуждали оставить любимый дом и отказаться от жизни, которую он для себя создал.
«Пусть Олмин направит его», — помолился я и вернулся в свою комнату.
Но заснуть не удавалось. Я подошёл к окну, раздвинул шторы и вгляделся в ночную тьму, подсвеченную сиянием звёзд.
Из моего окна открывался вид на один из многочисленных садиков, окружавших Купель. Я не знал, как называются цветы, которые там росли, — большие белые бутоны тяжело свисали со стеблей, как будто склонив головы в печали. Эта метафора показалась мне удачной, и я решил использовать её в новой книге, которую тогда обдумывал. Я уже собрался отойти от окна и занести удачную фразу в блокнот, как вдруг увидел, что в сад кто-то вошёл.
«Конечно, Джораму не спится», — подумал я. Мне стало неловко оттого, что я нарушаю его уединение, и ещё оттого, что он мог заметить меня у окна и решить, что я за ним шпионю. Я уже собирался задёрнуть шторы, когда человек в саду вышел на дорожку и оказался почти прямо напротив меня — и я увидел, что это не Джорам.
Это была женщина в плаще с капюшоном, в руках она несла какой-то свёрток.
«Элиза! — сказал я самому себе. — Она решила сбежать из дома!»
От этой мысли меня пробрала дрожь, сердце болезненно сжалось. Я замер у окна в ужасной нерешительности, которая иногда охватывает человека в критических ситуациях. Необходимо было что-то предпринять, но что?
Побежать к Сарьону и разбудить его, чтобы он поговорил с девушкой? Я вспомнил, каким он был уставшим и как плохо выглядел, — и решил, что это не лучшая идея.
Разбудить её родителей?
Нет. Я не стану предавать Элизу. Я сам пойду к ней и попытаюсь уговорить её остаться.
Я схватил куртку, накинул её на плечи и выбежал в коридор. Я весьма смутно представлял, куда нужно идти, но припомнил, что проходил через этот сад, когда посещал туалет. Я ошибся коридором всего один раз, прежде чем нашёл нужную дверь и вышел на улицу. Дверные петли скрипнули — меня разбудил точно такой же скрип.
Ночь была ясная, и я без труда разглядел впереди фигуру Элизы. Когда я видел девушку из окна, она шла очень быстро, и я опасался, что не успею её догнать, прежде чем она пересечёт сад и скроется за стеной. Элиза действительно уже дошла до стены, но свёрток, который она несла, затруднял её движения. Она положила свёрток на стену и вместе с ним ещё кое-что, при виде чего меня снова пробрал озноб, — Тедди.
Тедди, известный также как Симкин, сидел на стене рядом со свёртком, пока Элиза перебиралась через стену, путаясь в плаще и полах юбки. Когда девушка повернулась, чтобы забрать свёрток и Тедди, она увидела меня.
Её лицо в обрамлении тёмных как ночь кудрей было таким же бледным, как печальные белые цветы. Бледным, но решительным. Когда она заметила меня, её глаза расширились от удивления, а потом сузились от негодования.
Я отчаянно замахал руками, сам не понимая, что хотел передать этими лихорадочными жестами. Все равно это не подействовало: Элиза уже подхватила свёрток. По-видимому, он был довольно тяжёлый, и она с трудом управлялась с ним. Ей пришлось отпустить Тедди — он упал и, надеюсь, стукнулся головой — и ухватиться за свёрток обеими руками.
Раздался приглушённый лязг: сталь, обёрнутая тканью, ударилась о камень.
И тогда я догадался, что она несёт, и от осознания этого у меня перехватило дыхание. Я споткнулся на ровном месте и остановился.
Элиза поняла, что я обо всём догадался, и это заставило её поспешить. Она поправила свёрток, повернулась — и я услышал, как она быстро пошла по склону холма, оскальзываясь на камнях.
Я пришёл в себя и поспешил за ней. Теперь я понимал, насколько важно догнать и перехватить дочь Джорама.
Техноманты подслушивали. Но, если верить Мосии, Дуук-тсарит подсматривали!
Ожидая в любое мгновение увидеть чёрные фигуры колдунов, выступающие из мрака, я подбежал к стене и неуклюже перебрался через неё на другую сторону. Я уже говорил, что физически не очень крепок. Мне не было видно земли в тени, которую отбрасывала стена, так что я не рассчитал расстояния и тяжело рухнул вниз, рассадив колени и содрав кожу на ладонях.
— О-о! Ах-ох! Ты выдавил из меня всю набивку! — раздался голос откуда-то снизу.
Я был слишком озабочен тем, чтобы удержаться на ногах, и мне было не до причитаний Тедди. Моя нога соскользнула с шаткого камня, который покатился вниз по склону, увлекая за собой небольшую лавину. Я растянулся на земле, а надо мной внезапно оказалась Элиза, обвевая меня полами плаща. Девушка схватила меня за руки и сжала крепко, до боли.
— Прекрати сейчас же! — яростно прошептала она. — Ты так шумишь, что и мёртвый бы проснулся!
— Так однажды и случилось, — послышался унылый голос откуда-то со стороны моего локтя. — С герцогом Эстерхаузом. Он умер, сидя в своём кресле и читая газету. Все боялись сказать ему об этом. Знали, что он плохо воспримет эту новость. Так что мы оставили его там сидеть. А потом как-то раз повар забылся и зазвонил в обеденный гонг…
Потрясённая Элиза отшатнулась от меня и села на землю.
— Ты можешь говорить! — сурово сказала она, глядя на меня. Свёртка при ней не было.
Я выразительно покачал головой. Пошарив вокруг ободранной рукой, я поднял игрушечного медвежонка, который и был во всем виноват, и хорошенько его тряхнул.
Элиза посмотрела на медвежонка и прикусила губу. Тут я начал догадываться о том, что на самом деле произошло.
— Ты ранен? — недовольным тоном спросила Элиза.
Я покачал головой.
— Хорошо, — сказала она. — Возвращайся к себе в спальню, Ройвин. Я знаю, что делаю.
И, не сказав больше ни слова, Элиза выхватила у меня медвежонка, вскочила и ушла, взмахнув полами плаща. Немного поодаль она остановилась, чтобы подобрать с земли тяжёлый свёрток, а потам я потерял её из виду в темноте.
Она знала, куда идёт, а я не знал. Ей было привычно карабкаться по каменистым склонам и горным тропинкам, а мне нет. Я не мог крикнуть ей вслед, да и не стал бы окликать её, даже если бы мог: я меньше всего хотел привлекать внимание к ней и её ноше. Я надеялся убедить Элизу вернуться домой, пока ничего плохого ещё не случилось. Но сперва мне нужно было её догнать.
Поразмыслив, я понял, что потрачу слишком много времени, вслепую бродя по каменистым склонам. Здесь должна быть тропинка. К тому же с тяжёлым грузом Элиза не сможет идти слишком быстро. Я потратил некоторое время на поиски тропы. Мои ободранные колени и ладони горели, словно в огне. Но затраченные усилия были вознаграждены. Неподалёку от того места, где я упал, обнаружилась вырубленная в скале узкая тропка, отчасти естественного происхождения, отчасти обработанная людьми: укреплённая большими валунами или корнями деревьев. Тропа была старая, до меня по ней прошло множество
