отказ подчиниться ее воздействию: мы тоже не лыком шиты. Фотографирование, конечно, не сравнится с выцарапыванием надписей гвоздем. Это переход в культурное пространство. Однако здесь свои перегибы. Жадность до съемки — это тоже потребность вступить в интимные отношения с памятником. Чем дальше турист от дома, тем более значимым кажется ему его путешествие. Японские туристы нередко снимают «на цифру» больше, чем видят глазами.
В каждом туристическом месте базар сувениров — искушение моего вкуса. Приехав в Толедо, где кафедральный собор обрушивает на туриста такое количество культурной информации, что выглядит Интернетом в камне, можно, разумеется, тут же купить тарелку с изображением города. В сущности, он мною уже покорен — остается получить сертификат, подтверждающий победу. Сувенир — это трофей, который я вывожу из покоренного города, в свою очередь, будучи им покоренным. А, может быть, покупка сувенира — это обмен белыми флагами при взаимной сдачи в плен? Хорошо, конечно, купить майку с названием города и затем носить ее дома — все, что «на память», то полезно. А можно купить книгу с иллюстрациями, чтобы пересматривать ее, вспоминая увиденное. Но дома почти никогда нет времени пролистать купленную книгу. Не лучше ли купить гравюру? Во всяком случае, я выбираю этот путь, когда путешествую в Европе. Оригинальная гравюра — не только воспоминание, но и продолжение искусства, излучаемого полюбившимся городом. В Африке я покупаю маски. Здесь своя хитрость. Африканцы — не дураки, они знают вкусы белолицых туристов. Для убедительности они натирают маски из черного дерева черным гуталином. Однако нередко на большом базаре масок есть то, что называется нетуристическим товаром — такие маски изначально созданы для ритуалов. Возникает парадокс: турист бежит из туристической сферы обслуживания, хочет выскочить из шкуры туриста. Ему бы купить что-то настоящее, а не подделку. Преодолевая свое поверхностное покорение пространства, он стремится найти в чужой культуре знаки универсального смысла. Он понимает, что в культурах есть два уровня высказывания: локальный и всеобъемлющий. Многие века, до сегодняшней глобализации, различные культуры, существуя автономно, были носителями информации об абсолютных ценностях. Страсть к путешествиям превращается в страсть разгадки всемирных знаков. Однако вывести из города китч типа брюссельского писающего мальчика — тоже дело.
Съеден не только ананас, съедены и киви с манго — все мы дети запретных плодов. Русский путешественник, освободившись от пространственного герметизма, будет еще долго оглядываться на свое прошлое и в каждой новой поездке побеждать его, подсчитывая приобретения. Средневековые города на вершинах холмов, пейзажи Тосканы — великая вещь, но
Культурный туризм — на колени! Ползком, ползком… Афины или Рим нуждаются в нашем паломничестве. Замки Луары следует заселить собой, чтобы лучше понять не только устои монархии, но и значение Французской революции. Или взять и поехать в Иерусалим. Первая встреча с ним разбудила во мне тему моего одиночества. На Голгофе понимаешь, что даже Бог бывает богооставлен. Не всегда ясно, зачем куда едешь и что там найдешь. Непредсказуемость составляет подпольную сладость поездки.
Эти миры, как две собаки, долго принюхиваются друг к другу: путешествие — встреча внешнего мира с внутренним миром путешественника. Сейчас они разбегутся,
Если путешествие — праздник, то поездки на праздники — праздник вдвойне. Рождество в Париже, День святого Валентина в Лондоне — сказка, но приехать в туманный декабрьский день в Венецию, покинутую туристами, — совсем волшебная история.
Когда входишь в римский Собор святого Петра, похожий на старый вокзал для святых, подходишь к микеланджеловской Пиете, не надо жадничать, гоняться за искусством — одной скульптуры хватит на целый день. Можно отметить, что Микеланджело создал свой шедевр в 26 лет, а можно
Чем слабее и неустойчивее внутренний мир путешественника, тем больше он нуждается в подпорках, которыми его обеспечивает гид. Гид — уникальный инструмент сводничества. Он расхваливает красоту выставляемого предмета, повышая его ценность бесчисленным количеством подробностей. Цена предмета растет на глазах. Все зависит от того, как использовать трещащего и бурно жестикулирующего сводника. Можно с его помощью развить свой вкус, но вполне может быть, что вы навсегда окажетесь в плену его суждений, боясь сделать свой собственный выбор.
Если в путешествии момент завоевания играет серьезную роль, зачем скупиться? Завоеватель, считающий каждую копейку, мало что завоюет. Стильная машина, взятая напрокат, напомнит вам о колеснице полководца. Ресторан с изысканной едой — не только тщеславие, хотя эмбрион тщеславия не может не развиться в сердце путешественника. Есть разница между Парижем, в который вы выходите из молодежной ночлежки, и который наблюдаете с балкона пентхауса. На границе Индии и Непала я жил в гостинице за один доллар в день, где в номере было бесчисленное количество саранчи, — в Париже мне доводилось жить в роскошных апартаментах за 8.000 евро в сутки. Не будем лукавить: это два разных типа опыта. Возможно, чтобы понять, что собой представляет «третий мир», надо погоняться полночи за саранчой, но, когда на красоты Париж смотришь не снизу вверх, а как будто ты с ними на равных — это неизгладимое впечатление даже для души, далекой от буржуазности. То же самое можно сказать о горнолыжных курортах. Альпы лучше обозревать в хорошей лыжной экипировке. Сегодняшняя культура, потеряв представление о верхе и низе, имеет такое же отношение к лыжным ботинкам, как и к Джоконде. Джоконду можно посмотреть и в альбоме, но Джоконда в Лувре — ваше личное достижение, фактически — знакомство. Это знакомство требует от вас хороших лыжных ботинок. Или что-то здесь непонятно?
Современная жизнь выносит на первый план принцип удовольствия. Кто не с нами — те мимо нас. Устав от культурных скитаний в поисках совершенства, лучше всего сесть за руль и поехать по винным дорогам Германии, Франции или Италии. Путешествовать по Европе на машине — театральное удовольствие. Пожирание автострадных километров или медленная езда по провинциальным дорогам имеет характер различных медитаций. На автостраде вы превращаетесь в спидометр, единую стрелку пространства и времени. Когда же, съехав с трассы, вы оказываетесь в гуще чужой жизни, стоит остановиться в незнакомом городке и выпить кофе — невольно превратитесь в пришельца из космоса. Вот рядом с вами сидит пара студенток. Одна — в черных широких брюках, другая — в короткой юбке и черно- белых чулках. Где это вы? Кажется, в Инсбурге. Вы откусываете кусок штруделя, поднимаете голову: они целуются. На глазах у всех. Взасос. Вы протираете усталые от долгой дороги глаза. Или вам показалось? Девчонки с хохотом выбегают из кафе, хлопнув дверью. Так, кстати, о винограде…
Виноградный пояс, опоясывающий мир в Северном и Южном полушарии, — возможно, лучшее место для жизни. Ближе к экватору — жарко и влажно, ближе к полюсам — леса, волки, снежное поле. Вино — свидетельство того, что в нас теплая кровь. Я готов зимой и летом часами смотреть на виноградные поля. Мне нравится мускулистость лозы, ее сплетения, сжатые кулачки сочленений. Я много слышал в детстве о борьбе за урожай, но под Бордо, на пути из одного винного замка в другой, увидев, как собака, будто человек, ест виноградные грозди, я понял, что только те, кто любят землю, могут затратить на лозу столько труда. Виноградные листья, особенно осенью, сообщают нечто сокровенное о щедрости жизни. Виноделы — народ, как правило, краснощекий. Такое впечатление, что они только что вернулись с удачной прогулки. В виноделии есть фирменное наваждение. И почему это всех так тянет спуститься в погреба, понюхать запах винных бочек? — Чтобы проверить, что запасы жизни еще не исчерпаны? Дегустация вин только подтвердит эту идею.
Недаром хвост моих ананасов похож на пальму. Пальма — знак рая. Прилетаешь в Ниццу, выходишь из аэропорта — пальмы и пальмочки шевелят своими жестяными листьями: ты на юге! Русская культура посадила пальмы не только в кадки престижных офисов и кремлевских поликлиник, не только высадила их в сочинский грунт — она вбила нам в головы, что пальмы лечат от всех невзгод. Путешествие в земной рай окружено заботой пальм. Это могут быть Карибские острова или Бали, или Панталлерия (вулканический итальянский остров между Сицилией и Тунисом) — я люблю отдыхать на островах. Это отдых от безбрежности родины. Но дело не только в этом. Остров с пальмами и золотым пляжем — победа рекламы над честным обывателем. Я не знаю лучшего успеха рекламного бизнеса. Все соответствует картинке с точностью до миллиметра. Не стоит гнушаться обывательским уподоблением. Любой миллионер скажет
