оставишь это тело, твоя душа свободно взлетит.
Старуха смочила ему губы. Густав уже не мог глотать. Он был готов умереть. Адела ждала его, и ему не терпелось соединиться с нею. И тем не менее он не мог, не имел права покинуть этот мир. Он еще не все сделал. Густав решительно покачал головой.
— Ты несешь огромную ношу, — сказала Бабушка. — Ты не хочешь оставить тело, поскольку уверен, что никто не возьмет на себя твой груз. Ты думаешь, что с тобой умрет и твоя надежда. Ошибаешься. Ты сделал свою часть дела. Теперь надо передать ношу другим. Они подхватят ее сразу же, как только ты снимешь ее со своих плеч. Таков замысел богов.
Густав с удивлением и тревогой смотрел на старуху. Уж не проболтался ли он о своей главной цели, бредя?
Бабушка рассмеялась, весело и открыто, хотя Густав почему-то ожидал услышать старческое карканье.
— Не волнуйся. Ты умеешь владеть собой. Твои губы не сболтнули ничего лишнего. Но я и так увидела, что мучает тебя. Да и дворф достаточно мне рассказал.
Вольфрам. Да, этот дворф знал о поисках, составлявших цель жизни Рыцаря Сукина Сына. Густав вспомнил, как вчера он раздумывал над тем, не вручить ли Камень Владычества заботам дворфа. Выбор был далеко не лучшим. Густав знал, что Вольфрам выполнял какие-то поручения монахов с Драконьей Горы. И это все, что ему было известно об этом дворфе. Вольфрам был одним из Пеших, а раз он не имел заметных телесных увечий, то, скорее всего, племя изгнало его за какое-то преступное деяние. Теперь он зарабатывал себе на жизнь торговлей и сбором сведений. Если бы Густав сумел получше узнать Вольфрама, то, может, и доверил бы ему доставить Камень монахам. Но что-то внутри старого рыцаря противилось такой возможности. Подобное решение казалось ему неверным.
Бабушка внимательно смотрела на Густава.
— Ты отказываешься умирать до тех пор, пока не узнаешь, кто же возьмет твою ношу. Но если ты будешь доволен избранником, ты согласишься уйти?
— Бабушка, да тебе, похоже, не терпится поскорее избавиться от меня? — слабым голосом спросил рыцарь и едва заметно улыбнулся.
— Да, — откровенно ответила она. — Я же врачевательница. Твоя боль — это моя боль. Ты мучаешься, пытаясь решить, кто возьмет твою ношу. Не тебе принимать столь важное решение. Твое суждение не может быть здравым. Ты наполовину здесь, наполовину — в мире тьмы.
Густав вздохнул. Он прекрасно знал, что она права.
— Эту ношу возложили на меня боги. Если я не приму решение, тогда кто его примет? Скажи мне, Бабушка, кто?
— Ты сам ответил на свои вопросы, — заявила старуха, накрывая его пылающий лоб куском холодной ткани. — Боги вручили тебе эту ношу. Им и решать, кто ее возьмет, когда ты снимешь ее со своих плеч.
— И как же они это решат?
Бабушка взглянула на завесу, скрывавшую дверь.
— Первый, кто сюда войдет, будет избранником богов.
Густав задумался над ее словами. Он понимал, что Бабушка права. Боги вручили ему Камень Владычества. Боги дали ему силы, чтобы победить врикиля, пусть и ценой собственной жизни. Он выполнил свою часть работы, боги выполнят свою.
Густав глубоко втянул в себя воздух и кивнул. Его глаза остановились на завесе, скрывавшей дверь. Бабушка точно так же ждала — молча, сосредоточенно.
— Дядя, Башэ беспокоится насчет умирающего рыцаря, — сказал в то утро Джессан. — Он считает, что этого человека мучает какое-то незаконченное дело, о котором он нам сказал сразу же, едва мы его увидели. Башэ спрашивал, не можешь ли ты пойти и поговорить с ним? Вдруг ты чем-нибудь сумеешь ему помочь?
Рейвенстрайк покачал головой.
— Этот человек родом из Виннингэля, да еще и Владыка. Говорят, они владеют магическими силами, хотя я и не знаю, правда ли это. Не представляю, чем я могу ему помочь. И времени у меня почти не остается. Послезавтра мы уже должны быть в пути.
— Я помню, — улыбнулся Джессан, снова испытывая волнение при мысли о скором походе. — Я так и сказал Башэ. Но может, ты все-таки поговорил бы с рыцарем? Если это не поможет ему, то хотя бы Башэ будет доволен.
Рейвен пожал плечами.
— Решено: сегодня я обязательно поговорю с рыцарем, и если в моих силах ему помочь, то помогу. А тебе за эти два дня надо успеть как следует подготовиться к походу. Наконечниками для стрел ты запасся, теперь ты должен сделать сами стрелы. Тебе понадобятся три ножа: для еды, охотничий и боевой. Удар Молота сделает их тебе, но ты должен находиться рядом, чтобы помогать ему, а заодно присматривать за ним. Наш кузнец ленив; если за ним не следить, он сделает короткие лезвия. И это еще не все. Ты должен сшить кожаную рубаху и кожаные штаны, чтобы было что надеть в дорогу.
— Да, дядя, я все это знаю, — быстро ответил Джессан и вскинул руку, словно защищаясь от лавины приказов.
— Это только на сегодня. Завтра у тебя будут новые дела, — крикнул Рейвен вслед племяннику, который уже шагал к кузнецу, насвистывая военный марш.
Рейвенстрайк вышел из хижины, собираясь пойти к рыцарю и узнать, сможет ли он чем-нибудь помочь умирающему. Умирающие вправе требовать подобной услуги от остающихся жить. Пусть у него совсем немного времени, он сделает все, что сможет, дабы облегчить этому старику последние часы жизни. Если понадобится выбрать молодого воина и отправить его в Новый Виннингэль с посланием, или понадобится доставить туда тело Густава, или если рыцарь попросит еще о чем-то, Рейвен постарается выполнить последнюю просьбу умирающего. Думая об этом, Рейвен шел к дому врачевания, когда услышал за спиной характерное шипение.
Не оборачиваясь, он продолжал идти. Рейвен прекрасно знал, кто это шипит. Знал он и то, что шипение адресовано ему. Но решил не отвечать. Его сестра могла бы поговорить с ним на человеческом языке. На змеином он говорить с ней не будет.
— Рейвен! — резко окликнула его Ранесса.
Он не оборачивался. Тогда Ранесса крикнула во всю мощь легких:
— Рейвен!
Вздохнув, Рейвен остановился и обернулся. Ранесса стояла в тени своей хижины и, скрючив пальцы наподобие птичьей лапы, властно манила его рукой. Поверх мешковатой кожаной одежды она накинула старое одеяло. Ее совершенно не волновало ни собственное грязное тело, ни чумазое лицо.
Да и с какой стати ей прихорашиваться? — подумал Рейвен, неохотно подходя к жилищу сестры. Замуж ей не выйти. Такую никто не возьмет в жены.
Утренний воздух струил приятную прохладу. Ранесса дрожала от холода, тогда как обнаженному по пояс Рейвену было вполне тепло. Ранесса постоянно мерзла и даже летом топила очаг, чтобы согреться.
— Что скажешь, сестрица? — спросил Рейвен, стараясь быть терпеливым.
Ранесса хмуро поглядела на него. Ее большие карие глаза щурились от яркого солнца.
— Что Джессан сделал с тем злом, которое он принес в селение?
— Какое же это зло, Ранесса? — возразил брат. — Трофейные доспехи и только.
Она приблизилась к нему вплотную, и ее рука уперлась Рейвену в грудь.
— Джессан принес нам зло, — тихим и глухим голосом повторила она. — Он отдал это тебе. Теперь за него отвечаешь ты. Вы оба. Зло отравляет все вокруг. Если его не убрать, всем нам грозит смерть.
Ранесса придвинулась еще ближе, широко распахнув глаза. В их странных коричнево-красных глубинах Рейвен видел свое отражение. И как в ее глазах отражалось его лицо, так в ее мозгу отражались его собственные мысли. Рейвен испытывал схожий страх по поводу доспехов, только не мог выразить его. Это его обеспокоило. Он не собирался делиться своими опасениями с безумной женщиной. Он попытался отступить, однако Ранесса упорно толкала его к стене своего жилища. Теперь он не мог уйти, не отпихнув ее с дороги, а Рейвену было неприятно к ней прикасаться.
— Куда ты дел доспехи? — спросила Ранесса, и ее голос вдруг стал мягким и завораживающим.
