прыгай вниз. Сожми колени.
— Санни! — всхлипнула я. — А как же ты?
— Я и сама справлюсь. — Санни снова посмотрела на дверь, ведущую в коридор. Она начала тлеть. — Быстрее! — И Санни скрипнула зубами от нетерпения.
Теряя равновесие, то и дело срываясь, я наконец забралась Санни на плечи и оказалась почти на уровне выбитого окошка. Несколько осколков, которые оставались в проеме, я осторожно вытащила и выбросила на улицу. Затем Санни немного подтолкнула меня снизу, а я подтянулась, изо всех сил напрягая руки (казалось, мышцы мои вот-вот разорвутся), и прыгнула в эту дыру. На свободу. На улицу. Где был спасительный свежий воздух.
Я довольно удачно приземлилась на дорожку и не очень сильно ударилась. Откуда-то доносились сирены пожарных машин. Они приближались. Но пламя было уже совсем рядом. Я вскочила на ноги и истошно завопила:
— Санни! Прыгай же!
Толчок в дверь, прыжок — и милое маленькое лицо появилось в оконном проеме. Темные глаза, решительный подбородок, полоска черных блестящих волос. Затем показались плечи, извивающееся тело, и Санни легко спрыгнула на землю рядом со мной. Она спокойно улыбалась, словно все это был обычный урок на занятиях по гимнасте и она — любимица тренера.
Да, скажу я вам, с той минуты я зареклась когда-нибудь поддразнивать Санни насчет ее страсти к гимнастике. Или к таэквондо. Или к любым спортивным излишествам. Она бы могла занять поднятием тяжестей или скалолазанием. И я уверена, она бы отлично справилась.
Мы с Санни оглянулись на здание редакции. Из пустого оконного проема над дверью валил густой дым. Внутри все трещало. Взявшись за руки, мы отошли подальше от дома. Сирены пожарных были совсем рядом. Теперь нам оставалось только ждать.
Меня всю трясло, хотя ночь была теплая. Цим и Элмо, наверное, сейчас дома, смотрят телевизор или что-то читают. Они слышали сирену. Но им и в голову не пришло, что это горит редакция их газеты. Что их детище, их «Перо», — в опасности.
Весь остаток ночи я провела словно во сне. Смутно помню, как за мной приехала мама и ее лицо, когда она подбежала и обняла меня. Как моя мама что-то говорит матери Санни и ласково треплет Санни по щеке. Как ее мама крепко сжимает Санни в объятиях. Словно в тумане, помню, как из пожарных шлангов хлещут струи воды и пены; помню, как мы с мамой идем по мокрой улице к машине. Помню, как приехали Цим и Элмо и как они стоят и молча смотрят на все происходящее. Просто стоят и смотрят. И лица у них бледные при свете уличных фонарей.
Смутно помню, как мама отвезла меня дом и уложила спать. Утром я проснулась и решила, что мне приснился страшный сон. Но когда я почувствовала, как у меня болят руки, как ноют ободранная коленка и шишка на голове, я сразу вспомнила, как прыгала из окна. На часах было десять. Уже десять! Я еще немного полежала в постели и постепенно восстановила в памяти события вчерашнего вечера. Пока я спала, мне, оказывается, звонили все наши, и после обеда мы собрались в Лесистой Долине. На нас с Санни все смотрели как на героев. Даже Ришель настолько к нам прониклась, что обняла нас и сказала, что ужасно рада, что мы целы и невредимы. У остальных была куча вопросов. Особенно у Ника, конечно. Но мы так ничего толком не могли им сказать. В конце концов все махнули на нас рукой и решили дождаться Элмо, который, конечно же, расскажет все, как положено. Но когда наконец появился Элмо, он не сказал ни слова. При этом у него был такой расстроенный вид, что даже Ник не рискнул начать задавать ему вопросы. Правда, его ненадолго хватило. Любопытство Ника всегда сильнее, чем сострадание к ближнему. Так случилось и на этот раз.
— Ну, как там дела? — не выдержав, поинтересовался Ник.
Элмо еще больше ссутулился и пробормотал:
— Папин кабинет весь выгорел. И редакционная тоже. Но нам повезло, что Лиз и Санни так быстро вызвали пожарных. Все остальное успели спасти. Хотя там... — он поморщился от боли, — там все черное и мокрое и отвратительный запах. Но можно привести в порядок. Отец, Тоня и мисс Мосс как раз сейчас этим занимаются. Я больше не могу тут с вами оставаться. Мне надо идти в редакцию помогать с уборкой. — И Элмо уныло уставился в землю. Было видно, что ему совсем не хочется разговаривать. Но от Ника не так-то просто отделаться.
— Они выяснили причину пожара? — продолжал он своей «допрос».
Элмо нахмурился.
— Бензин и старые тряпки. В кабинете отца и в большой редакционной комнате. Вот почему все так быстро вспыхнуло. А здание старое. Внутри стены обиты деревянными панелями. Дерево тоже старое и сухое. Много бумаг и газет. Вот и все. — И Элмо снова горестно замолчал.
Наконец он поднял голову. На побледневшем лице ярко сверкали веснушки.
— Замок служебного входа был взломан, но полиция считает, что здесь замешан кто-то из своих. Кто-то из редакции. — Элмо судорожно глотнул воздух и шепотом добавил: — Я думаю, они считают, что отец сам устроил поджог.
— Но это же бессмысленно, — возразила Ришель. — С какой стати ему поджигать собственный офис?
— Потому что у него возникли финансовые проблемы, — стал объяснять Элмо. — А раз здание сгорело, то отец может получить страховку. И тогда... — Голос у него предательски дрогнул, Элмо замолчал, прикусив искривившиеся губы. Том и Ник торопливо отвернулись, а Ришель сразу уставилась на свои джинсы и начала что-то с них счищать. Они не хотели смотреть, как Элмо заплачет. Но я была так поражена его последними словами и так расстроена, что тут же схватила его за руку и воскликнула:
— Но ведь это бред какой-то! И я, и Санни — мы прекрасно помним голос Цима. Тогда, вечером в редакции, мы бы его сразу узнали.
Санни энергично кивнула.
— Вся беда в том, что вы... — Элмо наконец удалось справиться со слезами, и он продолжал: — Вы слышали всего несколько слов.
— И все равно я узнала бы голос Цима, если бы там был он, — упрямо стояла я на своем. Вдруг меня осенило. Я вскочила и тут же поморщилась: острая боль пронзила раненую коленку. — Мы все знаем, кто устроил пожар! Это Шейла Звездинска. Или она кого-то специально наняла для этого. Я позвоню в полицию и все скажу.
— Звони, звони, Лиз Фри, — насмешливо протянул Ник. — Только не начинай с ходу тараторить и сыпать безосновательными обвинениями. Иначе копы решат, что ты всего лишь наивное и глупое дитя, которое слишком предано своему шефу, или еще что-то в том же духе. Нам надо додать какое-нибудь доказательство. И тогда им придется нас выслушать.
Я раздраженно уставилась на Ника. Все, что он говорил, было очень обидно, но я знала, что он прав. И я снова опустилась на траву.
— У Шейлы Звездинска в редакции есть шпион. — Элмо сжал кулаки. — Это же ясно. Прошлый номер «Пера» — сплошные опечатки. На этой неделе стащили историю про привидение. А теперь еще поджог. — Элмо даже зубами заскрипел от злости.
«Он прав, — подумала я, разглядывая его сердитое лицо. — Но кто же шпион?»
