Водопод и на этот раз не ударил в грязь лицом:
— У нас уже был чужак. В очень давние времена. Как давно — не могу сказать, не знаю. Может, пять тысяч лет назад, может, десять. Но тогда кантонов не было. Было единое королевство, и о префектуре в те времена никто и не помышлял. Потому-то и удивительно, что об этом парне ничего не известно. Ни имени его, ни откуда он родом. Пришёл он из восточных сопределий, но как он там оказался и как выжил, сохранив человеческий облик, неизвестно. Правила тогда Василиса Таланная, известная умом и большой заботой о делах государственных женщина. Как чужак появился, она сразу велела привести его к себе: кто, мол, такой и откуда? Но, то ли не слишком усердно кланялся он ей, то ли смешным в поклоне показался, но не понравился он ей и всё тут. Велела страже гнать его обратно к Восточным Воротам и не впускать больше в пределы Королевства.
Только гнать его не пришлось. Очень уж гордым чужак оказался. Сказал, что утром сам уйдёт. Утром так утром. Что же его гнать, на ночь глядя? Никто же не знал, что у него на уме. А думал он, оказывается, вот об этих самых Звонких Воротах. И пришёл с одной только целью — нужны ему люди, как же! — открыть эти Ворота. Зачем? Это мне неизвестно. Только той же ночью застала его здесь, вот в этом зале, стража. Он стоял на столе, и струи огня фонтанами разлетались в стороны. Бой был странным. Много народу было покалечено, но никто не был убит. Сёстры-лучницы всё пытались его стрелами достать. Да только как ночью в общей свалке его достанешь? И прекратилось всё как-то непонятно. Как притомилась Гвардия мечами размахивать, так и чужак перестал их калечить. Он ведь не нападал, только защищался. К тому времени только-только светать начало. Многие видели, как всё было. Его уже от обители далековато отогнали. Мечники отошли, тут и лучницы подоспели. В те времена, к слову сказать, Гвардия и стража дружнее жили. Да только заговоренный он: ни одна стрела не попала. А может, умел полётом стрел управлять. Плюнул чужак обидчикам под ноги, да и пошёл себе. Ничего не сказал. Так и пропал за Восточными Воротами. Больше его никто не видел. Я вам всё это рассказал, как знаю. О том, что тут и вправду какой-то след от его работы остался, о том впервые слышу.
И он, поднявшись со своего места, нагнулся над столом, стараясь лучше рассмотреть след от сверла.
Помолчали.
— Это всё? — спросил Отто у матушки Кселины.
— Да, это всё. Лучше не расскажешь.
— А что с механизмом сделали?
— Механизмом? — удивилась матушка. — Сын мой, не было никакого механизма. Как Водопод рассказал, так оно всё и было. Я сама всё это видела.
'Гм! — подумал Отто, — не так уж она и молода, как кажется на первый взгляд!' Краем глаза увидел, как усмехнулась Калима, и в знак уважения склонили головы Калим с Водоподом.
— Как чужак выглядел? — спросил Отто. — Хоть какие-то приметы…
— Приметы? — откликнулся Водопод. — Сильно щурился, как время к обеду подходило, да прихрамывал на левую ногу. Вот и все приметы.
'А большего и не требуется, — подумал Отто. — Есть только один человек, готовый искренне обсудить перевоплощения в минувших жизнях. Ну, здравствуй, Василий!'
Y
Будь у меня подходящие инструменты, вся работа заняла бы минут десять. Что может быть проще электрической высокооборотной дрели мощностью пятнадцать киловатт с гелиевым охлаждением?
Я представил, как это чудо стоимостью семнадцать тысяч долларов за две минуты вскрывает запорное устройство. Потом, добравшись, до запирающего клина, его можно будет вручную отодвинуть или рассверлить и выкрошить…
У меня не было дрели. Пришлось её делать: повышающая в несколько ступеней передача из деревянных шестерёнок с колышками вместо зубьев; сменные дорны из самой прочной стали, какую удалось найти; гидравлика: вода и охлаждает, и подаёт под дорн алмазный порошок.
К своему удивлению я не почувствовал никакой дрожи в груди, когда все свои алмазы — все до единого! — смолол на шаровой мельнице. Я уже был миллионером. И миллиардером, наверное, тоже. А ещё когда-то был бессмертным. Не сказал бы, что шибко скорбел по этим утратам. И в самом деле, выходит, не это главное. Истинным ценностям человечество так и не придумало стоимостного эквивалента. Наверное, потому что Истину человечеству так и не удалось оценить.
И слава Богу!
Не хотел бы я жить в мире, в котором Истину можно было бы купить, как булку с колбасой в супермаркете.
Воду надо было делать оборотной. Металлическую пыль я решил осаждать электростатикой. Это была самая простая часть задачи. Стекло есть, шёлк есть, сделал электрофорную машину, на 'ручку' поставил помощника, сам стал к дрели, ещё двое работают вёдрами вместо насоса… насос тоже можно было сделать, но места уже не оставалось.
Можете себе представить размеры этого деревянного монстра! Установка быстро разрослась и теперь занимала весь зал со столом-дверью целиком. Верхняя часть сверлильно-буровой вышки выходила на галерею, где, как оказалось, и в самом деле были лучницы. Но не десять — всего пять. Недооценили меня… обидно… ха-ха!
Матушка Кселина побывала на моей буровой только один раз. Она долго выглядывала из-за полуоткрытой двери, прислушивалась к моим командам; я тогда один из силовых шкивов устанавливал, и как-то недосуг было с ней разговаривать. Но она не обиделась. А мне после беседы с ней всё было не по себе. Будто проглотил полкило пластиковой взрывчатки с лепестками приёмника детонатора, а у кого-то в руках радиопускатель оказался. Как брелок от автомобильной сигнализации.
А ведь после той беседы пятый месяц пошёл!
Сейчас, когда потрачено столько усилий, мне уже трудно сказать, хочу я, чтобы эта штука открылась или нет. Такого уважения к себе я никогда и нигде за всю свою жизнь не чувствовал. И не то, чтобы со мной как-то особенно носились: бились челом в пол или хлопали ушами по щекам. Нет. Просто местные мастера плотницкого, кузнечного, скорняжного дела и сами приходят, и всем цехом наведываются. Работают и помогают не за деньги — за науку. Я так понял, что из других кантонов тоже народ повалил. Уж больно чудную машину Алина Высокая повелела себе для забавы построить.
Конечно, с точки зрения утечки информации такие действия — безрассудство. Но я уже не раз имел возможность убедиться в какой-то детской наивности окружающих меня людей. Сказанное слово всегда воспринимают однозначно. И относятся к нему со всей свойственной их натуре серьёзностью. Ещё бы: Мать не терпит лжи!
Машина отнимает у меня всё моё время. Сплю четыре-пять часов в сутки. И если раньше была возможность тренировать несколько пятёрок из сотни Водопода, бывшей сотни Ратана, то теперь даже на Калиму не остаётся ни сил, ни времени. Ем, сплю и оправляю естественные потребности прямо здесь, в монастыре. Удобства, конечно, не ахти какие. Но мне эти удобства и не нужны: работаю, пока не упаду. Как упал — сплю. Бывает, час. Бывает, два. Зато несколько раз в сутки. Как проснулся — сразу за работу.
Я даже наловчился во время сна инструменты из рук не выпускать. Очень удобно, потом искать не надо.
Кроме самого механизма буровой, меня сильно занимал вопрос о том, как легко Василия застукали за его сверлильными делами. Я простучал стены и осмотрел входы. В зал ведут две двери: одна нижняя, в сам зал, другая верхняя, на галерею. Есть ещё потайной ход… вернее, он был потайным. Теперь его двери, как и нижнего и верхнего входов, полностью в моей власти. Двери я укрепил и порадовался невежеству их строителей: они все открываются внутрь! Это местное начальство полагает, что если какой-нибудь умник, однажды, запрётся здесь, то одну из дверей всегда можно будет выломать. Какая скудная фантазия! Ну и ну!
Кормит меня Калима. Она вместе со мной перебралась из замка Калима в обитель Матери. Но спит, как человек и в человеческих условиях: на кровати и чистых простынях. Она ведёт бесконечные диалоги с матушкой Кселиной и сотником Водоподом. Ратан из этой компании как-то выпал, он теперь в метрополии, у Алины Высокой к большим чинам рвётся.
