Глава I
ХЛАМ И СОКРОВИЩА
И вдруг я понял, что от обиды колочу подушку кулаками. И, что еще хуже, разговариваю вслух сам с собой.
— Первый день школьных каникул. И чем я занимаюсь? Может, веселюсь, как все ребята в Рэйвен- Хилле? Ничего подобного. Кто угодно, только не я. Вместо этого я торчу здесь и навожу порядок в этой дурацкой комнате!
Наверное, последние слова я просто выкрикнул, потому что мама услышала меня из прихожей.
Она осторожно постучала в дверь.
— Том, ты там один, без друзей? — спросила она несколько озабоченно. — Ты ведь помнишь, что Брайен сказал. Сначала ты должен убрать комнату, а потом заниматься другими делами.
Немного смущенный, я открыл дверь и сообщил, что один.
Она засмеялась. Я понял, что это ее успокоило. Ей не хотелось, чтобы мой отчим опять нашел лишний повод орать на меня. Особенно при посторонних.
— Ты должен следить за собой, Том, — посоветовала она. — Знаешь ведь, что говорят о людях, которые беседуют сами с собой. — И она удалилась, посмеиваясь над своей маленькой шуткой.
Это разозлило меня еще больше. Сначала Ник Контеллис не платит мне так, как надо. Теперь вот надо мной подшучивает родная мать.
Я захлопнул дверь и бросился на кровать. Потом включил радио погромче на случай, если снова заговорю вслух с самим собой.
Я не злился на маму. Я был зол на Брайена. Это он одержим идеей приучить меня к порядку. Он уверен, что только так можно стать порядочным человеком и все такое прочее.
— Ты ничего не добьешься в жизни, если не будешь аккуратным и организованным. — Так он говорит почти каждый раз, как меня видит. Наверное, он воображает, что преподавать, как он, историю древнего мира в старших классах школы — это большой успех.
Накануне вечером он явился в мою комнату и накинулся на меня, как одержимый.
— У тебя тут свиной хлев! — кричал он. — Это ужасно!
Потом он успокоился и перешел на свой менторский тон.
— Хорошо, Том. Ты просто будешь сидеть дома и убираться. И не выйдешь отсюда, пока не наведешь порядок в комнате. Ты меня понял?
Я пожал плечами и повернулся к нему спиной. Я прекрасно понимал, что мне придется сделать то, что он приказывает. Но меня не заставить полюбить это занятие! Или делать вид, что мне это нравится.
— Это стоит сделать ради конечного результата, Том, — сказал он перед уходом.
Я было обрадовался, что он имеет в виду причитающиеся мне карманные деньги, но — как же, дождешься от него!
Брайен всегда не в духе. Но в тот вечер у него было особенно отвратительное настроение. По дороге домой он остановился купить бутылку вина, — наверное, они с мамой собирались отметить начало каникул. И пока его не было, кто-то забрался в машину и стащил его кейс.
В течение всего последнего месяца в Рейвен-Хилле орудовала какая-то шайка, они вскрывали машины и воровали вещи. В полиции считали, что это дело рук подростков, которые охотятся за деньгами, драгоценностями, солнечными очками и всякой ерундой. Они сказали Брайену, что его выпотрошенный кейс, вероятно, скоро найдется где-нибудь неподалеку. Так обычно случалось.
Надо было его слышать, когда он вернулся домой из полиции.
— Малолетние преступники! Воры, вандалы, для них нет ничего святого!
А потом он, конечно же, сразу переключился на меня и мою комнату. Послушать, что он несет, так можно подумать, что жить, как тебе нравится, в собственной комнате и обрасти при этом небольшим беспорядком — это почти то же самое, что воровать и ломать деревья на улице.
— Ты узнаешь, что значит быть добропорядочным гражданином и достойным членом нашей семьи, — орал он, — даже если это будет последнее, что мне доведется сделать в этой жизни!
Я помню, как он при этом грозно хмурился и грозил мне пальцем.
— Скорее это последнее, что я сделаю в этой жизни, — проворчал я себе под нос, опять ударив подушку.
Я так ждал этой недели абсолютной лени и безделья. Она была нужна мне. Наша команда — АО «Великолепная шестерка» — рассчитывала заработать деньги: привести в порядок дом, предназначенный для продажи, — и поэтому вся вторая неделя каникул была уже расписана.
Я попытался объяснить это Брайену, но получилось только хуже.
— Если ты можешь убрать чужой дом, — негодовал он, — то тебе ничего не стоит сначала привести в порядок свою комнату. Доброе дело можно начать и в собственном доме.
Брайен, кажется, не понимает, что работать за деньги совсем не то же самое, что работать даром дома.
Я огляделся. В моей комнате царил чудовищный беспорядок. Я вынужден признать это. Но мне-то все равно. Почему же кому-то есть до этого дело?
— Это расстраивает твою мать, — всегда говорит Брайен.
Ну да, расстраивает. Мама любит, когда все в порядке.
Только поэтому я и взялся за уборку. Поэтому и еще потому, что знал: если я не приведу комнату в порядок, мне торчать здесь целую неделю.
Брайен вручил мне большой пластиковый пакет для мусора.
— Надеюсь, сюда все поместится, — язвительно заметил он, оглядев завалы на столе и на полу. — Никогда не видел столько всякого хлама. Просто выброси все, Том. Ты почувствуешь себя гораздо лучше, поверь мне.
Хлам? Какая наглость с его стороны! Мои вещи, может, и правда хлам для него, но мне они нужны. Почти все это я собирал с самого детства. Они мне дороги как память.
Я стал бродить по комнате с мешком в руках, выискивая, чем бы пожертвовать, чтобы Брайен успокоился.
Вот, например, под кроватью недоеденный сандвич, может, даже с арахисовым маслом. Можно выбросить.
Два высохших яблочных огрызка. Одинокий спортивный тапочек, мне он уже мал. Несколько пустых пакетов. Шесть высохших фломастеров без колпачков. Обертки от шоколадных батончиков. Все это отправилось в мешок.
А потом я нашел упаковку бисквитов, которую мне вручили в Мэлле в позапрошлом году. Воздушные и шоколадные пирожные. Я попробовал одно, но, к сожалению, их уже нельзя было есть.
В мешок. Какая потеря.
Попадались и ценные вещи. Движущийся вагончик, сделанный из спичечного коробка, который мне подарил папа, когда я был маленьким. Он сказал мне, что когда-то его отец подарил ему эту игрушку. Я очень обрадовался находке.
Потом я нашел свой первый журнал комиксов «Фантом», а я-то думал, он приказал долго жить. А под грудой старых альбомов с моими эскизами обнаружилась совершенно новая, нераспечатанная коробка с угольными карандашами. Это стоит денег.
Деньги. На карманные расходы. Это то, чего у меня не было. Как и возможности их добыть. По крайней мере, до следующей недели.
Я сел на кровать и опять погрузился в невеселые раздумья. Итак, я в тоске, подавлен и унижен. Три вещи, которые я ненавижу больше всего на свете. И перемен не предвидится.
Как же я ошибался! Перемены предстояли, и очень скоро. И надо заметить: сидя в своей комнате, я и не думал, что грядут невероятные события. Даже и мысли такой не было.
