послушаться этого приказания! Тёплая струйка текла по спине, и нельзя было понять, пот это или кровь: Тело отяжелело, голова клонилась набок, веки опускались: спать!
— Нет! — громко воскликнул Игорь. — Нет!!
Пламя пожара освещало тревожным светом остатки рубки и неподвижное тело капитана.
Перебирая руками поручни, Игорь прошёл несколько шагов к трапу на мостик. И снова тот, сидящий внутри, что уговаривал и приказывал спать, теперь убеждал: «Спасайся! Ведь по тревоге надо надеть спасательный пояс. Вот и надевай его и бросайся за борт: отплывай подальше, чтоб тебя не засосало воронкой тонущего корабля. Ну! Ну же!! Ну!!!»
Игорь перебирал поручни, подтягивался на руках и твердил про себя: «Нет, нет, нет!»
На трапе он упал, но продолжал двигаться, ползя на четвереньках.
Тяжелее всего было взвалить на себя капитана. Игорь подполз под него и медленно, осторожно, стараясь не уронить и не ушибить, стащил вниз.
Это было в те самые часы и минуты, когда Якову Петровичу Смирнову сказали в пароходстве:
«Радиосвязь прервалась. Мы дали приказ всем нашим кораблям в том районе выяснить обстановку, оказать помощь «Черноморску» и радировать нам. Будем ждать сообщений».
21. «Иван»
Когда «Сатурн» прибыл в столицу Югославии Белград, Наталия Ивановна ещё до рассвета вышла на палубу. Она знала, что здесь, в Югославии, наши воины бились за свободу бок о бок с югославскими партизанами.
В Белграде много исторических памятников, но моряки-туристы начали с обелиска в честь боевой дружбы советского и югославского народов в общей борьбе против фашистов.
На кладбище советских воинов — освободителей Белграда Наталия Ивановна увидела сотни белых мраморных плит. И на каждой плите были русские имена и фамилии. Но были и безымянные плиты над могилами…
Все, кто пришёл на кладбище, сняли фуражки, склонили головы.
Наталия Ивановна сняла платок, и ветер растрепал её белые волосы. Она не поправляла их, не двигалась, будто окаменела.
Два моряка, старших по возрасту из всей группы туристов, загорелые и обветренные, придерживая левой рукой военные медали, правой бережно положили цветы к подножию памятника советскому солдату.
Минута молчания.
Наталия Ивановна слышала только, как стучит её сердце.
На кладбище были и югославы. Они смуглее наших, но глаза у многих, даже черноволосых, светлые — голубые и серые.
Когда прошла минута молчания и наши моряки надели фуражки, к ним из группы югославов подошли двое: женщина в платке чуть помоложе Наталии Ивановны и коренастый широкоплечий парень в кожаной блузе, должно быть её сын.
Моряков с «Сатурна» было много, но югославы не пропустили ни одного человека. Не торопясь обходили они всех русских и каждому протягивали и пожимали руки — сначала мать, за ней сын. При этом они тихо произносили одно только слово: «Хвала». Что оно означает, Наталия Ивановна узнала позже.
Может быть, они подумали, что сын этой старой русской женщины погиб, освобождая Югославию, как погибли тысячи наших воинов…
Моряки с «Сатурна» покидали кладбище освободителей Белграда, как уходили они с других кладбищ во время путешествия — не торопясь. Ведь Наталия Ивановна наклонялась у каждой могилы — а было их очень-очень много, — читала каждую надпись, высеченную на камне. А сколько там было безымянных могил! Просто: «Неизвестный русский солдат» или: «Партизанка Маша», а то одно только имя.
У одной из таких мраморных плит Наталия Ивановна опустилась на колени. Она обняла плиту, прижалась к ней щекой, мокрой от слёз. Все моряки с «Сатурна» молча сгрудились вокруг.
На мраморной плите было высечено короткое имя: «Иван».
22. Подвиг
Капитан Круг и механик Шапкин очнулись почти одновременно.
На задымлённой палубе моряки гасили пожар. Шипели стремительные струи воды, а с кормы доносился однообразно-монотонный крик:
— Тонем! Тонем! Тонем!
Кричавший, должно быть раненный, терял силы, и голос его с каждым выкриком становился всё тише и тише.
Последнее, что донеслось, было:
— Шлюпки!
«Кто это?» — подумал Фёдор Фёдорович. Ему захотелось вскочить, подбежать к этому паникёру и ладонью зажать ему рот. Он попытался приподняться, опершись локтем о палубу, но тут же беспомощно рухнул.
— Что вы делаете? — воскликнул Игорь. — Не двигайтесь.
— Кто там орёт?! — сердито выкрикнул капитан. — Я же живой. Скажите им, Смирнов, скажите им, что «Черноморском» командую я. Слышите?
— Слышу…
Теперь уже совсем близко кто-то выкрикнул:
— Надо спускать шлюпки! Надо спасаться!
«Знакомый голос, — подумал Игорь. — Кто это, кто?»
Мысли рвались, путались, и никак не удавалось Игорю додумать до конца.
А капитан Круг, крепко ухватившись за руку Игоря, сказал тоном приказа:
— Приподнимите меня!
И когда Игорь поднял Фёдора Фёдоровича и сам при этом поднялся, он увидел Шапкина, который стоял, прислонившись одной рукой к поручням, а другой рукой прижимая к груди спасательный круг. Степан смотрел куда-то в одну точку пустым, застывшим взглядом. Теперь он не кричал, а только беззвучно шевелил губами.
Игорь впервые испытал чувство растерянности и страха. Его как бы встряхнул окрик капитана:
— Механик Шапкин! Кораблём командую я! Слышите! Прекратите панику! Если вы ранены, отправляйтесь в лазарет. Если можете держаться на ногах, исполняйте свои обязанности. Да бросьте вы спасательный круг! Не держитесь за него. Слышите?!
Игорь увидел, как Степан тряхнул головой, будто хотел сбросить с себя сонливость, и чётко, по- военному, ответил:
— Есть бросить круг, товарищ капитан!
В это время снова с рёвом пронёсся над самыми верхушками мачты самолёт, и в следующее мгновение Игоря обдало жаром так, словно перед самым его лицом открыли заслонку огромной раскалённой топки. Игорь невольно зажмурился и ладонями закрыл лицо, спасаясь от ожога. Когда же он отнял руки от щёк, заставил себя раскрыть глаза, Степана рядом не было.
Всё произошло быстрее, чем можно об этом рассказать. Шапкин, которого также оглушил вой и обдало жаром, успел заметить, что на палубу упала одна из зажигательных бомб, сброшенных с самолёта. В мгновение вспомнились уроки военного дела, мелькнул в памяти щит с красным ведром, багром и клещами, что висят тут же, под капитанским мостиком. Степан скатился вниз, прыгая через несколько ступенек, сорвал со щита большие, как в кузне, клещи, схватил шипящую и слепящую «зажигалку» и, размахнувшись,
