— Слыхал кое-что, но толком не знаю. Хай Кан рассмеялся.
— Разрушили все сооружения среди бела дня.
— Неужто среди бела дня? — спросил я. Хай Кан кивнул головой.
— Вот именно. Иначе было нельзя. Возьмись мы за это дело ночью, нам бы не провести в село наших бойцов.
— Бойцов? Каких бойцов?
— Бойцов нашей Армии освобождения. Без них нам бы не справиться с врагом. Понимаешь, разрушить «стратегическое поселение» так вот просто невозможно. Надо еще вывести из строя гарнизон. Вот мы и связались с местными силами Освобождения. Самое трудное было провести наших бойцов в село.
— Вы спрятали их в самом селе?
— Ну конечно. И это не так трудно, как кажется. Все семьи, которым мы предложили спрятать бойцов, согласились помочь.
— Ладно, — сказали односельчане, — мы спрячем наших бойцов, и пусть они выйдут потом и начнут стрелять, а мы тем временем разрушим «стратегическую деревню».
И той же ночью мы провели наших бойцов в деревню. Наутро солдаты вышли из караульного помещения и стали прогуливаться по селу. Тут-то наши бойцы и встретили их яростным огнем. Попадали враги, кое-кто побежал назад к караульному помещению, но не тут-то было. Солдатам приказали сдаться. Потом разрушили караульный пост и все вражеские укрепления, можно сказать, смели с лица земли. Теперь село в наших руках.
Хай Кан умолк. А я гляжу в густой ночной мрак. И видится мне его отец, склонившийся перед алтарем. «О предки мои! О родичи! О тени павших героев! Этот дом, эта земля принадлежат и вам… Революция сделала меня человеком…»
В эти мгновения уходит старый год и начинается новый…
Ань Дым
ДЫМ
Наверное, нигде в мире нет такого высокого неба, какое было в эту ночь над Долиной Тростников. Бескрайняя равнина, окутанная густым туманом, живет, шумит, как морской прибой. Это извечный голос бродяги-ветра, заблудившегося в море трав. Уже апрель, а на Долину Тростников еще не упало ни капли дождя. Днем стояла жара, а с приходом ночи стало прохладно и ветер загулял среди травы и тростника. Хрупкий камыш — слабая преграда для ветра, и воздушный поток щедро обдувал равнину.
Через два часа наша часть выступает в поход. Мы на привале. Я лежу рядом с молодыми солдатами и помкомвзвода Хыу, которому всего двадцать три года.
Разъяснив мне план предстоящего боя, Хыу говорит:
— Я уверен в успехе. Нас не испугают десантные вертолеты, которые посылают интервенты, чтобы оседлать путь, по которому движется наш взвод. Мы готовы встретить их. У вас будет возможность наблюдать, как мы уничтожаем десантные вертолеты.
— Мне бы очень хотелось собственными глазами увидеть этот бой, — сказал я.
— В подобных случаях мы наносим удар в том месте, где приземляются их вертолеты. Это особенно хорошо получается, когда есть достаточный резерв.
— Какой резерв? — полюбопытствовал я.
— Ну, например, один взвод, который сейчас направляется на позиции.
Хыу помолчал немного и вновь заговорил:
— Но есть еще резерв. Не знаю, как его и назвать, наверное — резерв номер два. Силы его поистине неисчерпаемы…
Я почувствовал, как помкомвзвода улыбается в темноте апрельской ночи. И, как бы догадавшись об этом, Хыу шепчет мне на ухо:
— Женщины зажгут костер, подадут знак. Может быть, это сделает Куе.
— Кто это?
— Жена… А может, любимая или невеста?.. — Хыу вздохнул и сам ответил на свой вопрос: — Нет, не хочу ее так называть…
Я уловил волнение в его голосе и ждал, что он скажет еще что-нибудь. Но он умолк. Наш бивуак молчаливо встречал налетавший ветер. Несмотря на прохладу, бойцы крепко спали. Некоторые громко храпели. Я ждал, что Хыу вновь заговорит. Почему-то я думал, что он хочет рассказать о себе, но Хыу ушел в себя, замкнулся. Я приподнялся на локте и пытался рассмотреть наш полевой лагерь. Далеко-далеко, на горизонте, небо окрасилось слабым розовым светом. Этот сполох, извиваясь, как огромная змея, метался в восточной части неба, отбрасывая бледно-красный отблеск на густо-синее ночное небо.
На этом фоне черным силуэтом вырисовывалась повозка, которую медленно тащил буйвол. Можно было даже разглядеть огромные выгнутые рога. Повозка раскачивалась с боку на бок, а скрип колес и постукивание железных ободьев по потрескавшейся земле весело разносились по долине.
Хыу вдруг повернулся и обнял меня. Я неожиданно для самого себя спросил:
— А сколько лет Куе, о которой ты говорил?
— Девятнадцать.
— Она здешняя?
Хыу поднялся и потянул меня за руку, чтобы и я встал. Потом указал рукой в сторону Долины.
— Вон там, за Долиной Тростников… Днем хорошо видно это селение. Когда-нибудь я обязательно пойду туда… Когда я познакомился с ней, она была еще подростком, можно сказать — совсем ребенком. Всего шестнадцать лет. Смешная такая, маленькая, но очень храбрая. Ее ранило в плечо, кровь ручьем, а она хоть бы слезинку выронила, даже не ойкнула ни разу.
— Пулевое ранение?
— Нет, ее ранили штыком, проткнули плечо… Как сейчас вижу.
Помкомвзвода взъерошил волосы.
— Я ее очень берег. Тогда, в пятьдесят девятом, мне было двадцать лет, я был руководителем молодежной организации в волости. Мне целыми днями приходилось отсиживаться в подполье — в прямом и переносном смысле — тогда свирепствовали бандиты из отрядов «безопасности» и «охраны сельской местности».[12] Куе тайно носила мне в укрытие воду и рис. У нее с самого детства была трудная жизнь. Жила она с бабушкой. Только они двое и знали, где я прятался. И при всей своей бедности они как-то ухитрялись найти и для меня чашку риса. Бандиты из полицейского управления были осведомлены, что я укрылся где-то неподалеку. Они решили обыскать каждую хижину в волости. Среди ночи подымали людей, в домах переворачивали все вверх дном. И вот однажды Куе сварила рис и собиралась ночью отнести его мне… Хыу прервали на полуслове. Подошедший к нам боец спросил:
— Где помкомвзвода?
— Здесь.
— Командир роты просил передать, что мы можем выступать немного раньше намеченного срока. Он приказал всех будить, через пятнадцать минут уходим.
Я взглянул на часы. Девять тридцать. По всему лагерю поднимались разбуженные бойцы, жалея о прерванном сне. Через несколько мгновений все были готовы. Хыу сказал:
— Проверьте, товарищи, никто ничего не забыл?
Я прошелся лучом карманного фонарика по опустевшему лагерю. Ничего, только истоптанная земля да примятая трава.
Оба взвода, вытянувшись длинной цепочкой, отправились в путь. Люди шли на расстоянии пяти шагов друг от друга. До намеченных нам позиций было недалеко — километров пять по голой ровной местности. Место назначения находилось примерно в четырех километрах от укрепленного поста Хиеп-Тхань, столько же было от него и до главной базы. Из Хиеп-Тханя можно добраться до нее только через эту равнину.
Прибыв на место, бойцы сразу же принялись окапываться. Оба взвода расположились в длинной
