– Если хотите знать мое мнение, то собирать и созывать сегодня всю эту сволочь бесполезно, – промурлыкал Первый флаг-капитан, мягкой танцующей походкой приблизившись к Адмиралу (тот раздраженно прислушивался к пьяным выкрикам). – Думаю, разбираться будем завтра! Все равно отсюда никто не сбежит.
Лейтеха-палач за адмиральской спиной, покосившись на фаворита, свирепо потянул ноздрями воздух – на золотом блюде к креслу только что поднесли кусок подрумяненной, истекающей соком кабанины.
– Осмелюсь доложить, ваш ужин, господин Адмирал, – едва слышно напомнил дежурный стюард.
– Идите к черту, – раздраженно отреагировал старик – и лакей, не меняя почтительного выражения окаймленного бакенбардами лица, скромно удалился.
– Где экипажи «Чуда» и «Юда»? – спрашивал Сам. – Я приказал разместить их напротив своего лагеря.
– Они разбежались, – услужливо донесли ему.
– Немедленно доставьте сюда командиров кораблей. Как гвардия?
– Рис и пшено выданы! – громоподобно откликнулся Начальник только что учрежденной «особой стражи».
Пьяные вопли за ближайшими пальмами сделались просто невыносимыми.
– Канальи! – воскликнул Адмирал болезненно. – Да разгоните же всю эту перепившуюся мразь!
Конвой принялся исполнять приказ.
– Прикажите действовать военно-полевым судам! – раскричался предводитель. – Прекратите бесчинства. Они все сожгут и разграбят… Займитесь этим, – обернулся старик к верному мавру – Начальнику корпуса. – Мне не нужны толпы мародеров!
С присущей рьяностью сатрап сразу же приступил к делу: моментально были созданы «тройки», принявшиеся с усиленной охраной рыскать по острову. И часа не прошло, как начались расправы. Однако прибывающей с кораблей матросской черни оказалось уже столь много, что «расстрельные команды» с ног сбивались. Положение усугубилось тем, что господа офицеры, затевая собственные пикники, не обращали на своих подчиненных никакого внимания. Спиртное доставлялось на берег целыми контейнерами. Вестовые, прислуживая всей этой эполетной своре, не забывали и себя и едва держались на ногах.
Что касается обезьян, то их отлавливали и приводили к офицерским кострам. Корабельные врачи, ощупывая и осматривая приматок, признавались, что ничего подобного еще не видели. Видно, здесь обитала какая-то особая порода. Как и докладывали разведчики, на острове обитали одни самки, что было тут же отмечено корабельной молодежью. Пленницы обладали весьма недурными фигурками, кое-кто нашел их даже привлекательными. Несмотря на шерсть и хвосты, все дамы имели маленькие симпатичные груди и почти что человечьи задики. Ловля пошла повсеместная. Остряки с «Чуда» первыми схватились одевать приматок в неизвестно откуда появившиеся платья и кимоно. Попробовали обрить их мордочки – и участники эксперимента были просто ошарашены результатами. Мичман с «Отвратительного» – известный всем циник, бретер и порядочная сволочь – вскричал в кругу собутыльников:
– Господа! У меня от одной туа остался целый патрон губной помады. Давайте макнем, господа!
Непонятно зачем он таскал помаду в кармане кителя, но здесь она совершеннейшим образом пригодилась. Тут же схватили обезьяну, которая кокетливо обмахивалась веером.
– Господа! Господа! Это великолепно! – взревели экспериментаторы, ибо результат превзошел все ожидания. Приматка и не думала облизывать губы – напротив, кокетливо принялась поводить глазками.
– А не налить ли этой сучке шампанского? – предлагал все тот же подлец мичман. Налили – и обезьяна, не поморщившись, выдула целый бокал, что вызвало бурный восторг. Тотчас принялись мазать помадой ее подруг – и кто-то уже философски заметил, что, пожалуй, единственное, что отличает этих кокеток от настоящих дамочек, – их очаровательная способность держать язык за зубами.
В то время когда низшее офицерство подобным образом тратило помаду, наиболее отчаянные матросы с крестьянской бесхитростностью принялись пользовать самок, удовлетворяя с ними свои естественные потребности. Их товарищи, поначалу чуть ли не с ужасом наблюдая за этими сценами, вскоре так же склонились к выводу, что, если рассмотреть поближе, самочки не столь и отвратительны, и если ничего больше не светит, то почему бы и нет – тем более, девчонки сыпались с деревьев целыми стадами. Словом, не прошло и суток, как Содом и Гоморра воцарились повсеместно. Эстеты-мичмана еще как-то стеснялись, восклицая: «Может быть, сшить им лифчики из парусины? Ей-ей, неудобно как-то…» Нижние чины обходились без лифчиков и, нещадно спиваясь, спаивали и «манек».
Старшее офицерство, удалясь от всего этого безобразия, предавалось внезапно свалившемуся покою, созерцая водопады и попивая в тени пальм выдержанную часами в ледниковой воде ручьев «Вдову Клико». Те, кто был поактивней, лениво стреляли в крокодилов, пытавшихся время от времени подползать к бивуакам. Судя по результатам, револьверные пули не пробивали толстенных шкур этих отвратительных тварей, но, по крайней мере, хоть ненадолго их отпугивали.
Главврач, поскрипывая шезлонгом, находился в сладостной неге ничегонеделания. Он только что отогнал от себя стеком повизгивающую похотливую обезьянку – одну из тех, которых уже приодели в платья. Стоически прислушивался он к пьяным крикам, визгам и бестолковой, спорадически вспыхивающей револьверной и автоматной стрельбе. Закатное небо раскалилось над островом – на другом конце его в наступающей черноте уже робко проклюнулись звезды.
– Великие смыслы! – воскликнул Главврач измотанному последними событиями Психологу, который чудом разыскал товарища во все усиливающемся хаосе. – Послушайте, коллега, к лешему все и всяческие так называемые великие смыслы!.. Вот что я вам скажу, попирая сейчас, возможно, единственный клочок земли на всей планете и задрав свою античную голову к вечерним небесам! До несколько сбившегося со своего места Альфа Центавра – отсюда два миллиона лет, до Кассиопеи – вовсе несметное их количество. Что уж говорить о туманности Андромеды! Понимаете идею? Великих смыслов не существует. Только маленькие – у каждого свой! Маленькие смыслы – вот что еще может спасти нас, барахтающихся посреди миров, которым плевать на то, сколько муравьев здесь осталось – десять миллиардов или сто тысяч. Вселенная хохочет над нами, мой друг. Нет, хуже, она просто отказывается замечать ту пыль, которая называет себя человечеством. Заметит ли она наше исчезновение? Вряд ли! Посему я буду кормить свою канарейку, а вы пресмыкайтесь перед нашим Аттилой, нашептывайте ему всякие приятные мелочи. Без сомнения, он будет рад им. Сегодня хирурги с «Юда» отличились – провели операцию по отрезанию хвостов у этих женоподобных островных тварей – и вы знаете, все прошло успешно! Доказали, что обезьяны вполне могут конкурировать с женщинами – в чем я, впрочем, и раньше не сомневался! Кажется, работы по производству резиновых и ватных куколок нам уже не грозят. Сервус, старина, выпьем хотя бы за это!..
Совсем недалеко от склонившихся над мензурками друзей, за кустами магнолии плакал отчаявшийся капитан-вертолетчик. Молодой человек пытался вступить в общество поэтов с «Чуда», однако высокомерным товарищам робкий романтический стих летуна не подошел, и на последнем собрании ему решительно отказали. Более того, вертолетчика подняли на смех! Обиднее всего – среди собравшихся были и маститые стихоплеты и даже один беллетрист-майор, автор необъятной саги, которая называлась «Похождения нового Одиссея». До сих пор несчастный не мог прийти в себя. Зависть к наиболее удачливым и плодовитым товарищам душила отвергнутого лирика. Многие собратья по цеху уже печатались в стенгазетах с однотипным названием «Суровая морская дружба», а он все еще мял в руках свои тонкие папиросные листочки. Ему ставили в вину, что он не может толком срифмовать «море», «совесть» и «честь». И кто ставил! Бездари, не способные писать даже классическим гекзаметром! Слезы катились из глаз отверженного, и он тихо вздыхал, не прислушиваясь к задушевной беседе двух стареющих коллег.
– Все идет, как и заведено, – продолжал разливать эликсир Главврач. – Сегодня, не позднее шести часов вечера, двое молодых людей стрелялись из-за обезьяны. Нонсенс? Фантасмагория? Отнюдь!.. Кстати, оба дуэлянта ранили друг друга. А причина – банальнейшая любовь. Подумать только, не поделить мартышку! Кто бы сказал мне об этом полгода назад, когда мы еще грузились на наши бесполезные галоши!
Безобразия тем временем продолжались.
Помимо грабежей, пожаров и ничем уже неприкрытой зоофилии, к крайней обеспокоенности Первого флаг-капитана, среди подчиненных начали прорастать побеги самого настоящего вольнодумства. Ищейкам Тайного ведомства попался смутьян, прижимающий к груди «Розу Мира». Более
