полевой кухни четверо мужчин и три женщины готовили для всех завтрак. Между ними, давая необходимые указания, ходил Ярцев. От кухни шел приятный, заставивший заурчать желудок, запах еды.
Над озером и окружавшими их скалами низко висели серые облака.
В стороне, откуда они вчера пришли, несколько казаков и красноармейцев перегоняли через ручей на противоположный берег озера табун лошадей. За ними, мыча и позвякивая в утренней тишине колокольчиком, шло небольшое стадо коров с телятами. Завершала эту процессию, жадно хватающая на ходу траву, тройка коз. Над козами величаво возвышался козел, с большими и скрученными рогами.
'Профессорский тур Тимоха, гарем свой сопровождает'. - вспомнил Уваров.
Шедший последним красноармеец решил подогнать козла, но тот прыгнул на него, показывая, что хочет ударить рогами. Боец, испугавшись, отскочил в сторону. На этом наступление козла и ограничилось. Он несколько раз мотнул головой и козы, словно по команде, побежали за коровами.
'И правда, Тимоха не дурак. Хозяин. Своим гаремом сам управляет, ни кому не доверяет.' — усмехнулся Олег.
На него, на мгновение, нахлынули детские воспоминания: 'Как у бабушки, в деревне… Утром, в очередь, пастухи коров гонят… Благодать…'
Продолжая эту ностальгию, совсем рядом, выполняя свою миссию природного будильника, звонко закукарекал петух.
— Тихо, ты! Черт! Дай людям поспать! — ругнулся в сторону петуха Уваров.
— Пусть кричит, товарищ командир. Прямо как дома… — попросил его Назар. — Так людям слаще спать будет. Родину во сне вспомнят, дом свой и семьи, что там, остались…
Подойдя к санитарной палатке, Уваров встретился с Баюлисом, с наслаждением попыхивающим своей трубочкой.
— Янис Людвигович, доброе утро! Что я вижу?! Вы ведь курить бросали!
— Это я, там, наверху, высоко в горах бросил, потому что дышать не чем было. А здесь, высота меньше, дышать легче стало, вот и не выдержал, а то уши уже пухнуть начали. — парировал Баюлис. — Хотя и здесь, не май месяц, но лучше чем там…
— Как командир полка?
— Десять минут назад пришел в сознание, но еще плох. Наш Кожемяка, тоже ожил. Я ему укол сделал, так что он пока спит. Опасаюсь за его руку и ребра, главное, чтобы срослись нормально…
— Когда вы их в строй поставите, если это, конечно, возможно?
— Если бы мы были в Киеве и в наше время, то месяца за два-три. А сейчас, как говорит наш отец Михаил, один бог ведает. Проблема одна у них возникла. Зрение. Из-за сильного светового удара, оба ничего не видят. Ожег глазного дна. Боюсь как-бы не ослепли совсем. Заходите, пожалуйста!
С этими словами Баюлис откинул полог палатки, давая возможность Уварову пройти во внутрь.
Подождав немного, когда глаза привыкнут к тусклому свету исходящему от находившейся в центре палатки горевшей 'буржуйки' и дырки в потолке, Олег, огляделся. В палатке находилось шестеро раненых. Четверо из них, лежали на носилках, стоящих на деревянных ящиках. Двое, на железных кроватях, непонятно откуда взявшихся.
— А, откуда такое богатство, аж две кровати да еще и с матрасами?!
— А это вчера вечером, Игорь Саввич, начальник штаба наш, приказал поставить. Их, какой-то толстый и лысый дядька с бойцами притащил. Дядька, все время плакался и просил прощения. Правда, я так и не понял, за что.
Смутно догадываясь, Уваров спросил:
— Не Дрынько ли его фамилия?
— Точно! Он и представился как Дрынько Осип Давыдович! Все приговаривал, что 'кровное' у него забирают. Еле от кроватей его отодрали, так за них схватился.
— Понятно. — утвердившись в своей мысли проговорил Уваров. Выглянув из палатки, он позвал:
— Назар! Найти мне лейтенанта Григорова и гражданского, Дрынько! Одна нога здесь, а другая — там! Пусть ждут возле этой палатки! И капитана Бондарева со старшим лейтенантом Бажиным позови. Действуй!
Подойдя к кровати, где лежал Климович, Олег тихо позвал:
— Алексей Аркадьевич? Вы меня слышите? Как вы себя чувствуете?
— Да. Я не сплю. Ощущения не из приятных. К старым моим ранам, добавились новые. Глаза болят, словно песка в них насыпали. Присаживайтесь, уважаемый Олег Васильевич.
Уваров осторожно присел на кровать Климовича:
— Вы что-то хотели мне сказать?
— И не только сказать, но и спросить. Где мы? Что с нашими людьми? Как обстановка?
— Обманывать вас, я не имею права. Поэтому, скажу. Со слов нашего профессора Левковского, мы — в Южной Америке, в Андах, в горах Центральной Кордильеры, где-то между бассейнами рек Мараньон и Уальяга. Это около десяти градусов южной широты. Но это пока ничем не подтверждено, только предположения. Мы спустились с ледника. Сейчас находимся на берегу ледникового озера. На берегу нашли вход в глубь гряды окружающее озеро. Это явно искусственное сооружение, вход выложен большими плитами. После завтрака отправляю две разведгруппы. Одна будет исследовать этот вход, а вторая пойдет сверху по гряде. Так что есть перспектива спуститься ниже…
— Как люди, их настроение?
— За время спуска мы потеряли еще шесть человек, в том числе и вашего ординарца. Он погиб при
