вышел из блиндажа. Для него было одинаково кого лечить, белых или красных. Главное, что это были люди, наши люди.
— Максим. Позови, пожалуйста, лейтенанта-артиллериста Григорова и его старшего сержанта Левченко. Поговорить надо. — попросил Уваров Макса. Когда тот вышел, он обратился к Николаю:
— Коля! Чтобы здесь не произошло, но наших здесь очень мало. Нас четверо, да еще семеро вчерашних, из них только два бойца — твой Лешка да Кожемяка, остальные не в счет. Нам срочно нужно собирать под нас людей, иначе всех нас здесь перебьют, если заворушка будет. А бунт возможен, если народ узнает все. Остановить будет тяжело.
— Что ты предлагаешь, конкретно?
— Конкретно. Заняться вербовкой. Со всех сторон. Чем больше мы людей от красных или белых завербуем, тем больше шансов у нас выжить. Ты меня понял?
— Понять-то, я тебя понял, но как это сделать? — непонимающе посмотрел на друга Антоненко. — Олег, если ты знаешь как, то и возглавляй это дело!
— Хорошо. Но дай мне слово, чтобы я не делал, поддерживать меня и других под это направлять?
— Хоп. Хорошо. Даю. А что делать-то?
— Сейчас узнаешь…
— Разрешите? — в блиндаж спустился Максим, за ним шли Григоров и Левченко.
— Товарищ подполковник! Лейтенант Григоров и старший сержант Левченко, по вашему приказанию, прибыли! — доложили Олегу прибывшие.
— Садитесь, товарищи, в ногах правды нет. — пригласил их Уваров. Он, в этот момент, был сама доброжелательность.
Когда все рассаживались, Уваров подал знак Антоненко-старшему, чтобы тот сел возле Левченко, а Макс расположился рядом с Григоровым. На входе в блиндаж замер Синяков. Оглядевшись по сторонам, Олег заметил на лежанке, вещи захваченного в плен казака, которые ранее принес сюда Долматов. Недалеко от них возле стены, немного прикрытый одеялом, лежал РД Николая. 'Макс прикрыл. Хорошо, если никто из чужих в нем не рылся. Хотя Долматов мог и посмотреть. Однако промолчал. Значит, потом скажет'. - подумал Олег.
— Товарищ старший сержант, — обратился Уваров к Левченко. — А, я ведь знаю, кто вы. Знаю, из каких мест и почему так себя вели, когда пленного казака привели…
При этих словах Уварова, Левченко сначала замер, затем попытался приподняться, но был остановлен, приставленным ему к спине стволом пистолета ТТ, который держал в руках Николай. Григоров сидел не шелохнувшись. Ствол СВДешки Максима, как бы невзначай, был направлен в его сторону.
— Не делайте глупостей, Левченко. Это вам не поможет. Сначала успокойтесь и поймите, наконец, что я вам не враг, а друг. — остановил старшего сержанта Уваров.
— Что теперь со мной будет, товарищ капитан госбезопасности, трибунал и расстреляют? — спросил с поникшей головой Левченко.
Удивительное дело, врагов убивал налево и направо, никого не боялся, а сейчас… Сейчас, Григорий как-то сник. Против кого здесь воевать, против советской власти? Всех не перебьешь, только своих людей зря погубишь. К немцам он не пойдет, русский он. К брату идти, но там тоже могут не принять, что теперь делать? Вот так и мается славянская душа! Против внешних врагов, все герои, а против своей власти, голову поднять боятся!
— Григорий Васильевич! Я знаю, что вы из терских казаков и скрыли это, когда призывались в армию. Знаю, что на вас донес в особый отдел армии кто-то из ваших подчиненных, про якобы вашу антисоветскую деятельность. Даже знаю то, что пленный казак очень похож на вашего родственника… — после минутной паузы, Уваров продолжил. — Но, не смотря на это, я вам гарантирую, что трибунала и расстрела не будет. Если вы, конечно, поверите мне и сделаете все, что я вам скажу…
— Что я должен сделать. — отчужденного произнес Левченко.
Григоров, в это время, смотрел на происходящее вокруг него с ничего не понимающим взглядом. Точно также ничего не понимал и сидящий рядом с ним Максим, но все ровно держал того на прицеле.
— Я вам сейчас все объясню. Вы, наверное, заметили, что сегодня утром стало не так как вчера. Изменилась природа, обстановка, да и люди.
— Да, заметил. Черти что произошло! Я уже думаю, не попали ли мы к черту на кулички!
— От части вы правы. Могу сказать вам одно. Да и вам, товарищ лейтенант. — обратился Уваров к Левченко и Григорову. — От того, как вы сейчас себя поведете, зависит вся ваша дальнейшая жизнь. Ничего скрывать от вас я не буду. Сейчас вы находитесь не в одна тысяча девятьсот сорок первом году. Да и мы тоже.
— А где? — невольно одновременно вырвалось у Левченко с Григоровым.
— Мы сами точно не знаем. Но одно могу сказать с уверенностью, что не в том времени, что вы были вчера. Это точно. Здесь точно нет Советского Союза. Нет НКВД, нет товарищей Сталина и Берия, нет военного трибунала. Нет войны… Никого здесь нет, кроме тех, кто в нашем лагере и на том берегу. Мира нашего и земли нашей здесь нет…
От такого известия Левченко с Григоровым открыли рты:
— А, а… Э…это, что же… Вы не работники НКВД, получается? А кто же тогда?
— Мы из вашего будущего. Все здесь сидящие. Плюс доктор еще. И на том берегу, еще человек семь. Произошел перенес во времени, по непонятным для нас, пока причинам. Сюда перенесло людей из разных эпох…
— Так, а что теперь будет? С вами и с нами?
— Если вы умные люди, а я думаю, что умные, то мы, все вместе, должны объединиться и найди
