— Я все понимаю, Оксанка, у меня такое же желание, но мы сейчас уже не на войне. — спокойно возразила ей Варя. — Ты ведь врачом хотела стать, помни о своем долге, всегда оказывать первую медицинскую помощь, если у человека возникло угрожающее жизни состояние, независимо от того кто он.
Оксана неохотно встала с лежака, сполоснула лицо в тазике с холодной водой, наскоро оделась и вышла вслед за Варей из теплой землянки, временного женского общежития. В лагере было две женских землянки. В одной размещались женщины с маленькими детьми, а также несколько пожилых, помогавших ухаживать за детишками, пока их мамы заняты на работах, а в другой — все остальные, в основном молодые и без детей. Возле этой землянки, в последнее время, стали часто появляться потенциальные женихи из числа красноармейцев, да иногда и молодых командиров. Беда бедою, а жизнь берет свое.
Но сейчас возле землянки никого из мужчин лагеря не было. Только двое мальчишек-детдомовцев возились возле костра, подбрасывая в него небольшие сухие ветки, поддерживая огонь.
Сейчас Оксана выглядела не такой перепуганной девчонкой, которой она была еще несколько дней назад. Молодость быстро привыкает к новым условиям жизни. Она понемногу уже смирилась с тем, что попала в другой неизвестный им мир, из которого выход пока не известен. Боль утраты своих близких не покинула ее, но уже немного притупилась. С этим надо было как-то смириться, так как повлиять на сложившуюся ситуацию она уже никак не могла. Место этой боли в ее душе, потихоньку занимала тревога за свое будущее и будущее окружавших ее людей. Что их всех, собравшихся здесь волею судьбы, ждет завтра, выживут ли они или погибнуть в неизвестности в этом чужом для них мире?
Сиреневое платье, в котором она попала сюда, уже давно лежало в корзине, вместе с другой летней одеждой. На складе ей выдали мужскую красноармейскую форму. И теперь она, как и многие женщины лагеря, в том числе и Варя с Ритой, была одета в хлопчатобумажную гимнастерку, опоясанную кожаным ремнем с однозубой пряжкой и шаровары, на ногах — ботинки с обмотками, на два размера больше ее ноги. Чтобы было удобнее ходить, Оксане пришлось одевать две пары носков и обернуть их портянкой. Только вместо пилотки, которую носили ее подруги, она одела на голову найденный корзине, мамин цветастый платок. Выданную шинель, как и всю форму, пришлось подрезать и подшивать по росту. Благо в лагере нашлись и ножницы, и нитки. Сначала девушка думала, что в таком виде она похожа на пугало, но, видя, что почти все женщины лагеря одеты таким образом и никто над ними не смеется, смирилась с этим, хотя в душе, еще с детства, была модницей.
Подойдя к палатке, где Баюлис осуществлял предварительный осмотр поступивших раненых и делал операции, она столкнулась с Ритой, спешащей в сторону блиндажа, где жил Баюлис со своими современниками.
— Ты куда, Рит?
— А, Оксанка, привет! — бросила ей Рита. — Извини, спешу. Янис Людвигович срочно попросил принести его медицинский чемоданчик, а то этому немцу совсем плохо стало.
Зайдя в палатку, Оксана увидела, что на импровизированном операционном столе, сделанном из борта грузовика и поставленным на деревянные козлы, лежит человек в немецкой форме испачканной кровью. Над ним склонился Баюлис. Рядом с врачом стояла миловидная молодая женщина, одетая в белый халат и в белый платок с красным крестом. Оксана только вчера познакомилась с ней, когда та из второго лагеря привезла к ним раненых. Ее поселили в землянку, где жила Оксана с подругами-санитарками. Представилась женщина Катей, но прибывшие вместе с ней женщины, называли ее по имени и отчеству, Екатериной Валерьевной, хотя на вид ней было не больше тридцати лет. У привезшего вместе с ней раненых санитара, девчонкам удалось узнать, что Екатерина Валерьевна была настоящей графиней, ее мужа, командира одного из частей белой армии, месяц назад убили большевики. У них был маленький сын, но он умер еще зимой, от простуды. У женщины видно был сильный характер, поэтому на людях, она никогда не плакала, только оставаясь одна, отдавала волю чувствам. Свое горе Екатерина Валерьевна старалась заглушить заботой о раненых.
Обернувшись на шум у входа в палатку, Баюлис увидел Оксану:
— А, Оксанка, пришла! Ну-ка, послушай, пожалуйста, что наш немецкий пациент бормочет. А то мы с Екатериной Валерьевной никак разобрать не можем, а у тебя ушки молоденькие, может услышишь чего- нибудь.
Над операционным столом, на перекладине, висела большая автомобильная фара, освещавшая лежащего на столе человека. От фары шли провода к стоявшему возле палатки с работающим двигателем грузовику.
Подойдя поближе, Оксана рассмотрела немца. Это был среднего телосложения молодой парень, лет двадцати пяти, не старше, а может даже и моложе. По его красивому, но бледному лицу тяжело было определить точный возраст. Хотя на такой высоте воздух был сухим, его короткие светлые волосы были мокрыми от пота, как и весь он. Немец метался на столе, что-то тихо и невнятно говоря в бреду. Чтобы лучше расслышать, девушка наклонилась над его лицом. В этот миг парень открыл веки и на мгновение посмотрел Оксане прямо в глаза, словно через них проникая в ее душу. Она даже не успела ничего сообразить от неожиданности, как он снова впал в беспамятство. Единственное что она успела разглядеть, это его глаза цвета неба, смотрящие на неё с мольбой и болью.
— Ну что, Оксанка, расслышала что-нибудь?
— Да, Янис Людвигович! — машинально ответила девушка и не задумаясь начала переводить услышанные слова. — Фея из сказки… спаси меня… я не хотел этого…это мой первый вылет…плен… я не хочу… А дальше что-то не разборчивое. По-моему свою маму вспоминает и с кем-то спорит. Говорит, что жить хочет… бога вспоминает…
— Ну, пока жизнь я ему пообещать не могу. Пускай лучше богу молится, может он ему и поможет. — качая головой проговорил Баюлис. — Заражение у него от ран пошло, раневой сепсис. Ранение в бедро и в плечо. Боюсь как бы гангрены не было. В таких условиях все возможно. Сейчас Рита мой чемоданчик принесет, удалим ему омертвевшие ткани и попробуем антибиотики, авось полегчает. Организм молодой, может и выживет.
Услышав неизвестное ей слово 'антибиотики', Оксана поняла, что Баюлис применит какие-то лекарства из своего времени, которые спасут немца. Может быть спасут…
— А как его зовут, Янис Людвигович?
— А ты сама возьми его документы и посмотри. — ответил ей Баюлис. — Нам сейчас некогда, операцию делать будем. Готовы, Екатерина Валерьевна?
В это время в палатку вбежала Ритка, неся сумку-чемоданчик Баюлиса. Доктор раскрыл его, что-то выбрал, достал шприц и сделал раненому укол.
Чтобы не мешать им, Оксана вышла наружу, сжимая в руках документы немца. Зачем он ей, этот немец, враг, что она в нем нашла? Но в тот миг, когда их взгляды встретились, что-то йокнуло у нее в груди
