Он с усмешкой завел машину, и они наконец поехали.
— А ты барышня с огоньком. Баку ты придешься по вкусу.
— Это твой дедушка, как я понимаю. Эдакий Уилл Роджерс, из Вайоминга.
— Можешь, конечно, иронизировать, крошка, но Баку это твое определение точно понравится.
— Судя по всему, он тоже ковбой?
— Теперь он наш главный повар и посудомойщик. Но в свое время ковбоя лучше Бака О'Нила было не сыскать.
Искренняя гордость в его голосе напомнила Джуд, зачем она приехала в Вайоминг. Кажется, Лаки из тех парней, которые ценят семью, иначе бы он не примчался ради сестры в Нью-Йорк с такой скоростью. Возможно, он немного старомоден и упрям, но нельзя отрицать, что в глубине души он хороший парень.
— Черт возьми, О'Нил, после всех приключений, в которые ты меня втянул, я, так и быть, пересмотрю свое отношение к тебе.
Он засмеялся в ответ.
— Наконец-то я слышу от тебя первое по-настоящему искреннее заявление. — Он бросил на нее дружеский взгляд. — Я готов признать, Нью-Йорк, ты даже начинаешь мне нравиться.
Ах, вот как! Слабая надежда сладкой истомой заструилась по ее венам.
— Настолько, чтобы стать нашим мужчиной месяца?
— Так ты все еще не сдалась?
В его голосе прозвучало невольное уважение, и Джуд решила, что лучше уж сказать ему правду.
— Я никогда не сдаюсь, если дело касается столь серьезных вещей.
— Как, например, твой журнал?
— Конечно, мне очень дорог «Мужчина месяца». Но больше всего меня заботит моя собственная репутация. И надежды на будущее.
— Если учесть, что раньше журналом владел твой отец, то речь, наверное, идет о его надеждах, а не твоих.
Это прозвучало не как вопрос, но Джуд все равно ответила:
— Возможно.
В кабине повисла тишина. Лаки явно обдумывал сказанное. Видимо, он любил разговоры с долгими паузами. Может, оттого, что большую часть времени он проводит один на пастбищах, или лугах, или где там еще? Вряд ли коровы были такими уж хорошими собеседниками. Прошло уже много времени, и Джуд решила, что он позабыл о предмете их разговора, но Лаки наконец ответил:
— Жизнь по чьим-то чужим заповедям похожа на то, как если бы ты надел чужую шляпу или сел на чужую лошадь.
Его тон был более чем серьезен. И как-то задумчив.
— Ты говоришь так, словно знаешь это по себе.
— Некоторые наши соседи до сих пор зовут моего отца, которому за пятьдесят, мальчишкой Бака. Отец стал заниматься загонами для родео отчасти потому, что не надеялся переплюнуть Бака в его деле. А Бак выбрал для себя родео, как он мне рассказывал, потому что боялся, что не сможет управляться с лошадьми так же ловко, как Виргил. А уж по части дипломатии и политики прадеду вообще не было равных. Так всегда бывает, когда твоя семья долгие десятилетия живет на одном месте, где соседи имеют возможность сравнивать. Некоторые поэтому уезжают далеко, чтобы вести собственные дела, на свой манер, где их не будут судить. Но уж если ты решил остаться, то должен выбрать себе такое дело, которое стало бы только твоим. И вот тогда надо постараться изо всех сил.
— Так какой же твой талант? — Джуд поймала себя на мысли, что по-настоящему заинтересовалась семейством О'Нил.
— Знаешь, я в последнее время и сам думаю об этом. — Лаки задумчиво потер подбородок. — Я неплохо справляюсь с лошадьми, но мне не сравниться в этом с моим прадедушкой. Что касается загонов для родео, я не особо люблю путешествовать, поэтому мне не быть поставщиком, если бы и хотелось. В политике я бы не продержался и дня, с моей-то прямолинейностью. И хотя я иногда ради тренировки могу укротить дикого жеребца, похоже, наездником лучше деда мне не стать.
— Может, тут виновата твоя излишняя скромность? — спросила Джуд. — Ведь твой ремень свидетельствует о чемпионстве.
Лаки усмехнулся.
— Заметила?
— Это часть моей работы, все замечать, — напомнила она ему.
— Да уж, часть той работы, на которой ты весь день смотришь на полуголых мужиков.
— Не мужиков! Мужчин. И кроме того, мы печатаем интересные статьи.
— Да уж. Тот, кто подписывается на ваш журнал, конечно же, делает это из-за интересных статей, — усмехнулся он зло.
Не желая затевать новую ссору, Джуд не стала парировать ответ.
— А мне казалось, мы обсуждали твою работу, — напомнила она ему, — и что же ты делаешь лучше всего?
— Мой талант — доставлять удовольствие женщине. Один из моих талантов.
— Без сомнения, ты самый эгоистичный мужчина, которого я когда-либо видела.
Волшебная улыбка не исчезла с его лица.
— Верное замечание, не без этого. Но не думай, что я хвастаюсь. Могу доказать тебе это на практике.
— Я же сказала, что мой к тебе интерес чисто деловой. — Она сложила руки на груди.
— Да, да, помню, как же. Мое тело нужно тебе лишь для обложки…
Ей бы очень не хотелось на сей раз затрагивать эту тему.
— Ты просто невыносим.
— Многие так говорят, — согласился он мягко. — Я вот думаю, захочет ли смазливая городская девчонка небольшой совет?
Она не ответила. Но неопределенный жест руки подбодрил его.
— Если стараешься заставить мужчину сделать то, чего он не хочет, надо поступать с ним, как со своей любимой лошадкой.
— А если у меня никогда не было никакой лошадки, не говоря уж о любимой?
— Что же, жаль. Будь у тебя лошадка, ты бы поняла, как надо поступать: медленно, но верно подталкивая, а не бить по чему ни попадя.
— Я это непременно учту.
Он кивнул.
— Вот именно. Учти, пожалуйста.
Его мягкий голос не обманул ее и на этот раз. В нем слышалась угроза, хоть слова были ясны, как стеклышко, промытое дождем.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На пути к ранчо они проезжали тот самый маленький городок Тихого Залива, где, по заверению Лаки, не было ни одной гостиницы. Зато кинотеатр, о котором рассказывал Лаки, сразу бросался в глаза — большое овальное строение прошлого века, со старинными круглыми лампочками, окружавшими афишу с объявлением о трехдневном фестивале в честь Клинта Иствуда.
— «Золотая Лилия»? — удивилась Джуд, прочитав имя, написанное блестящими золотыми буквами на полукруглом фасаде театра.
— Виргилу пришла в голову блестящая идея, что если он назовет так заведение, то Лили Лантри наверняка пожалует в город. Наш край — страна одиночества, где не так уж много хорошеньких женщин, поэтому ничего удивительного, что Лили разбудила мужскую фантазию.
Джуд посмотрела в окно. Может быть, многие и назвали бы эту землю одинокой, но про себя Джуд
