рассыпались по полу машины, поблескивая в лунном свете, как жемчужины в море, — мужчина, заставлявший ее ноги слабеть одним только взглядом, ее сердце — петь от одной улыбки…
Она запустила пальцы в его густые волосы, ладонями сжав его голову, и, расставив ноги пошире, потерлась о его жесткие джинсы, чтобы лучше почувствовать его плоть.
— Если мы будем продолжать таким образом, я кончу, как неопытный юнец, — в пустоту, — простонал он, прильнув к ее душистой коже губами.
Похоже, он был на краю взрыва. Его сердце бухало в груди огромным колоколом. Лаки не подозревал, что в его возрасте возможны такие чувства.
— Я хочу тебя, Джуд. Но не так. Не на сиденье же. Я хочу лежать рядом с тобой, как назначено самим Господом Богом.
— Я тоже этого хочу. Но где…
— Бойскауты не единственные предприимчивые люди на свете, — усмехнулся он и поцеловал ее нахмуренный лоб. — Я, конечно, мог забыть о презервативах, но на заднем сиденье грузовика можно соорудить отличное ложе.
Она засмеялась и, поцеловав его в ответ, выдохнула:
— Мой милый!
Позднее она не могла вспомнить, каким образом он сделал из простого сиденья замечательную постель под мерцающими звездами открытого неба.
Лаки любил действовать медленно, но верно. Это было его кредо. На сей раз он не рассчитал, что испугается, как мальчишка, любви к этой сладкой городской штучке. Любить ее и знать, что она непременно уедет, проведя с ним три-четыре незабываемых дня, а главное, ночи, и заберет с собой его любящее сердце, оставив взамен страдание и тоску!
Они лежали рядом, бок о бок, одной рукой она гладила его по волосам, другой — играла с его плотью, медленными, сладостными движениями, которые разжигали его все больше. Наконец желание пересилило страх потерять ее, и Лаки одним быстрым движением опрокинул ее на спину, накрыв ее тело своим.
— Я хочу тебя! — И он грубо раздвинул ей ноги, даже не предупредив. — Сейчас…
Сейчас и всегда, пожелала она про себя.
Нависнув над ней всей громадой своего тела, он вошел в нее с такой силой, что она вскрикнула.
— Да! — выдохнула она.
Он даже не успел спросить, не сделал ли ей больно.
— Это выше моих сил, — еле выговорил он хриплым голосом. — Но так как я стараюсь ни в чем не разочаровывать даму, я покажу, на что способен.
Он почувствовал, как она подалась ему навстречу, и вот наконец звук ее имени слетел с его губ в изнеможении от долгого ожидания и затих в темноте ночи. Они лежали в объятиях друг друга, остужая разгоряченные тела. Он смотрел на звезды, поблескивающие в небе сотнями бриллиантов, и пытался понять, во что это он себя втравил. Пора, пожалуй, возвращаться домой. Джуд прижалась к нему, бессвязно шепча ласковые слова. Он оставит ее себе. На эту ночь. И как только он посмел допустить эту городскую красотку в свою нелегкую жизнь фермера! Как посмел привязаться к ней за столь короткое время, не заметив, что она вошла в его душу и заняла собой все пространство!
Неожиданно он почувствовал ее дрожь. По тому, как тряслись ее плечи, он понял, что она плачет.
Вот ужас! Довести даму до слез. Ну и дурак ты, О'Нил.
— Джуд? — Он взял ее за подбородок. — Милая, я тебя обидел?
— Нет. — Ее губы дрожали. — Я просто…
Интересно, подумал он, может, она расхотела возвращаться в Нью-Йорк? Нет, черт возьми, какой же ты эгоист, Лаки.
— Боишься расставания? — Он ругал себя на чем свет стоит.
— Я просто поняла, — она всхлипнула, — наконец-то поняла, почему такие грузовики называются спальными.
Он тихонько засмеялся, чтобы скрыть некоторое разочарование, что их первая ночь не была обставлена по первому классу.
— Ты, разумеется, достойна лучшего.
Она коснулась рукой его щеки и посмотрела на него теплым, лучистым взглядом.
— Лучшего не бывает.
— Ну, возможно, ты привыкла к тихой музыке…
— Нам пели ветви деревьев под арфу Эола, — тихонько произнесла она, неожиданно смутившись от воспоминаний только что пережитого.
— …шампанскому…
— Я достаточно пьяна твоими поцелуями.
— …чистым простыням…
— Не люблю стерильности. — Она завертелась у него под рукой, вызвав желание поцеловать ее.
Ее движения заставили его сердце колотиться быстрей. Кажется, он не мог находиться рядом и не хотеть Джуд.
— Я снова тебя хочу.
Почувствовав его настойчивое желание, Джуд испытала мучительное чувство внутри: ожидание блаженства — отчаянное, до дрожи.
— Я тоже.
Она скользнула к нему, прижалась пылающими губами к его губам, а грудью к его обнаженной груди. Хотя полуобнаженный ковбой находился перед ее глазами весь день, Джуд все еще была им очарована.
Желая доказать, что она тоже может действовать медленно и сводить с ума, Джуд скользнула вниз и стала целовать вьющиеся волосы на его теле.
Она долгими, мучительными движениями спускалась все ниже, пока не осознала, как ее действия влияют на него.
— Джуд…
Она засмеялась тихим довольным смехом, радуясь своей инициативе. Наслаждаясь Лаки. Этой волшебной ночью он весь принадлежал ей. Что же, она будет с ним безжалостна, будет соблазнять до конца, играть, вытягивать из него все, до последней капли.
Наконец они обессилели и лежали, отдыхая, в машине, под звездным небом. Парадокс состоял в том, что, насколько разным был их образ жизни, настолько они подходили друг другу в сексе. Единственное, что их связывало. Однако к тому времени, когда солнце робкими лучами позолотило верхушки далеких деревьев, оба уже знали, что их связывает не только секс.
— Похоже, нам надо кое о чем поговорить, — сказал Лаки, когда они собрали разбросанные по всей машине вещи и оделись.
Утро было прохладное, а блузка Джуд — слишком легкая, к тому же теперь она и не застегивалась, поэтому ей пришлось накинуть куртку Лаки. Она бы предпочла сейчас местечко у камина. Да. На протяжении этой ночи она позволила себе слишком много, в том числе и фантазию по поводу своего житья-бытья в Вайоминге, рядом с человеком, который оживил ее сердце, а тело заставил петь. И все же она была не готова сейчас решать важные проблемы.
— Поговорить о чем? — Внутренне она уже приготовила все аргументы против их возможных отношений. — Лаки, это всего лишь секс. Конечно, на этот раз мне было гораздо приятнее, чем всегда. Но все же это секс.
— Лгунья! — заявил он со всей страстностью, на какую был способен. — Секс — это совсем не то, дорогая.
Он взглянул на нее: лицо каменно-серьезное в лучах утреннего солнца.
— Ты стала другой.
Нет. Лгать она не могла. Особенно о таких вещах.
— Так же как и ты, — призналась она спокойно.
И потом — минута выжидания. Она затаила дыхание: что-то будет? Предложит ли он ей остаться с
