– Это кровать кормилицы, – пояснил он. – Остальные две – ее помощниц. Три женщины в услужении у одной крохи.
– Вы спали в этой колыбели?
Райдер рассмеялся:
– Не знаю, много ли я спал. Говорят, несколько недель после рождения я беспрерывно плакал. Очевидно, мне не подходило молоко кормилицы. Как выяснилось потом, она баловалась джином.
Миракл прошла в маленькую комнатку и заглянула в колыбель. На сатиновом покрывале был вышит герб Сент-Джорджей.
– Не понимаю, зачем матери, чтобы выкормить собственного ребенка, нанимать постороннюю женщину, – сказала она. – Неужто герцогиня была настолько поглощена светской суетой?
– Не в этом дело. Долгом ее светлости было как можно скорее произвести на свет еще одного ребенка, а кормление грудью, говорят, препятствует следующему зачатию.
– Простой люд сам выкармливает своих детей и при этом имеет большое потомство.
– Верно. Вам когда-нибудь хотелось иметь детей, Миракл?
Ее сердце сжалось от боли, как если бы он ее ударил. Миракл стояла спиной к Райдеру, и он не видел, что она едва сдерживает слезы.
– Конечно, нет! К тому же я бесплодна.
– Вы в этом уверены?
– Когда мне было пятнадцать, у меня случился выкидыш. Врач сказал, что я не смогу больше забеременеть.
– Мне очень жаль, Миракл.
– Не о чем жалеть! Это обстоятельство явилось весьма ценным качеством при моей профессии. – Миракл опустила глаза, натолкнувшись на что-то ногой. – Боже мой! Что это?
– Мой детский экипаж.
В изумлении уставившись на него, Миракл опустилась на одну из кроватей.
– Кто, скажите ради всего святого, усаживал ребенка в такую безобразную вещь?
– Мои близкие. Это бесценная фамильная реликвия.
Миракл провела рукой по оглоблям, куда можно было впрячь козла или большую собаку. Сиденье было обито красным бархатом, а впереди перед сиденьем на складном верху угрожающе вздымались два зеленых с золотом дракона с обнаженными клыками. Их переплетающиеся хвосты завивались кольцами с каждой стороны, языки пламени вырывались из пастей навстречу друг другу.
Ребенок, посаженный в этот экипаж, видел бы лишь эти зеленые стекляшки глаз над собой, жуткую металлическую чешую и подобие огня.
– Немудрено, что вы все время плакали! Был в молоке кормилицы джин или нет, а одного этого уже достаточно, чтобы лишить ребенка сна.
– Вздор! Первый сын и наследник всегда разъезжает в детском экипаже с драконами. Это формирует характер.
– Вы тоже стали бы возить в нем своих сыновей?
Райдер, сердито нахмурившись, посмотрел на драконов:
– Может, и нет.
– Вы ведь должны обзавестись сыном, который однажды унаследует титул.
– Не могу с уверенностью этого обещать, хотя Джек никогда не простит мне, если я взвалю на него эту обузу. Ему так приятно путешествовать с Анной по белу свету.
Райдер открыл другую дверь и поманил Миракл за собой. В оконное стекло в коридоре с жужжанием судорожно билась оса. Миракл, сняв с ноги туфлю, быстро ее прихлопнула. Райдер, обернувшись, приподнял бровь.
Миракл, поймав его озадаченный взгляд, рассмеялась:
– А вы бы на моем месте открыли окно и выпустили ее?
– Вовсе нет! Оставил бы ее судьбу на усмотрение горничных.
– Которые, прежде чем она успела бы спрятаться в тряпку для вытирания пыли и ужалить кого-нибудь, прихлопнули бы ее. Осы могут жалить сколько угодно раз.
В отличие от пчел – или чуть не изнасилованных куртизанок – они не погибают, защищая себя.
– Вы не погибнете, – сказал Райдер.
– Даже лорд Райдерборн бессилен против закона. У меня один путь избежать виселицы – получить у Дилларда деньги и тотчас сесть на корабль.
– Если до этого дойдет, я сам отвезу вас в порт.
– Значит, вы тоже считаете, что я, как только стемнеет, должна отправиться к брату?
– Двухколесный экипаж будет ждать. А пока что, не соизволите ли составить нам с кузеном компанию за ужином?
– Церемонная трапеза в пышной столовой? – Миракл рассмеялась, глядя на него. – Простите за
