Никакой вины его тут не было, ведь он ничего не знал, но Старбак готов был убить себя за то, что свет исчез из ее дивных глаз.
– Мне очень жаль, – тихо сказал он.
– Мне тоже. Он был чудесным человеком. Его все любили.
– Мой тоже был глубоко уважаемым человеком, – услышал Старбак свои слова.
– О? Он тоже?..
– Умер, как и твой, – закончил Старбак. – В прошлом году. Я только-только начинаю осознавать, что его нет.
На Сарнии смерть не считалась поводом для горя. Старбака всегда учили, что это всего лишь естественный порядок вещей. Старое уступает место новому.
Но когда во время прошлого солнечного цикла его отец прекратил свое существование, Старбак испытал поразительно острое чувство горя и еще более сильное ощущение потери, которые были удручающе человеческими.
– Чтобы свыкнуться с горем, нужно время, – согласилась Черити. – А как твоя мать с этим справляется?
– Она ничего не говорит, но я подозреваю, что она все еще страдает, потому что работает гораздо больше, чем когда отец был жив.
– С моей то же самое. Через день после похорон она улетела на Таити. Некоторые могут посчитать это бесчувственностью, но мы с Диланом знаем, что она так поступила потому, что не могла оставаться там, где они были счастливы с отцом.
Она легонько покачала головой, будто отгоняя горькие мысли. Потом взяла чистый стеклянный сосуд и налила в чашку темную жидкость, от которой поднимался ароматный пар.
– Хочешь кофе?
Не имея ни малейшего понятия, на что он сейчас согласился, но горя желанием доставить ей удовольствие, Старбак ответил:
– Да, спасибо.
Он обхватил пальцами протянутую чашку, сделал осторожный глоток и, приятно удивившись, обнаружил, что жидкость напоминает вкусом кафоидную таблетку, которую он имел обыкновение жевать по утрам. Только гораздо, гораздо вкуснее.
И уж определенно приятнее отдающего хлорофиллом травяного чая, которым его постоянно угощал его домашний робот.
– Изумительный вкус.
Черити наградила его улыбкой.
– Как мило с твоей стороны. К несчастью, черный кофе – вершина моих кулинарных способностей. Разумеется, и это потребовало определенной практики. По правде говоря, в мое первое ночное дежурство в департаменте полиции Венеции… О, нет! – Она с треском опустила чашку на стол. – Я же совсем забыла, – простонала она.
Она натянула толстые, огромного размера рукавицы, напоминающие перчатки дезактивационной бригады космической конфедерации, и достала из белого шкафчика темную посудину.
– О, черт. Все погибло.
Он задумчиво оглядел обугленное содержимое сковородки.
– Похоже на то, – согласился он. – Можно узнать, что это было?
– Тушеное мясо бабушки Прескотт. – Плечи Черити поникли. – Его нужно было готовить десять с половиной часов при температуре двести градусов.
Он осмотрел скрытый в глубине циферблат – по всей видимости, это термостат.
– Температура установлена на двухстах градусах.
– Но мне же нужно было вынуть его вчера вечером!
Дилан собирался прийти на ужин.
– Во всем виноват я, – сделал он попытку разгладить морщинку, перерезавшую ее гладкий лоб. – Я тебя отвлек.
– Ты тут ни при чем.
Она провела ладонью по коротким блестящим волосам, и Старбак мысленно сравнил их оттенок с мерцанием медной руды, добываемой на планете Орионас.
– Я просто никудышный повар, – пробормотала она.
Ее очевидное отчаяние затронуло в душе Старбака что-то примитивно-первобытное.
– Но ты приготовила очень хороший кофе. Кажется, ты как раз хотела рассказать, где научилась так хорошо его варить, – напомнил он, испытывая совершенно нелогичное желание вернуть ей улыбку.
Частично ему удалось достигнуть успеха. Правда, ее усмешка была лишь слабым отражением прежней белозубой улыбки, но Старбак нашел ее не менее привлекательной.
– Ты просто пытаешься отвлечь мои мысли от этой катастрофы.
– Да, – подтвердил он с полнейшей сарнианской честностью. – Пытаюсь.
