вещи.
Николай Егорович сел за стол и безвольно положил голову на руки.
— Наталья, — обратился он, не поднимая лица. — Я пришел спросить, был ли у Светы в этом городе парень? Встречалась ли она здесь с кем-нибудь? Ну… ты понимаешь, что я имею в виду.
— Нет, — кротко ответила Наташа, все еще стоявшая около двери.
— Сейчас ты можешь говорить правду. Мне уже все равно. Вы тут жили целый месяц, без родительского пригляда. Может, она подружилась с кем-нибудь, или еще чего?
— Нет, мы с парнями не встречались. Мы готовились. Я не обманываю. Света очень хотела поступить в институт. Она задачи решала.
— Почему ты о ней говоришь в прошедшем времени! — Николай Егорович нервно дернул рукой, столкнув со стола учебники, и поднял голову. В его красных уставших глазах стояли слезы, готовые сорваться на небритые щеки. — Почему все о ней говорят как о неживой? Где она? Я просто хочу знать: где моя дочь?! Кто-нибудь может сказать об этом хоть что-то?
В комнате повисла тишина. Николай Егорович переводил умоляющий взгляд с парня на девушку. Саша стоял, боясь шевельнуться. Наташа застыла, потупив глаза.
В этот момент неестественно громко раздался скрип широко открываемой двери. В комнату деловито вошел все тот же лейтенант милиции, что приезжал сюда днем и вел расспросы.
— Першина Наталья? — Лейтенант вопросительно посмотрел на девушку, та молча кивнула. — Вы подруга пропавшей Воробьевой Светланы?
— Да, — еле слышно ответила Наташа.
— Проедемте со мной на опознание, — мрачно изрек милиционер.
Глава 16. Опознание
— Что?! — Николай Егорович вскочил со стула, услышав имя дочери. — Что вы сказали? Какое опознание? Что с ней?! Вы ее нашли?
— А вы кто? — лейтенант с подозрением посмотрел на небритого пожилого человека.
— Я ее отец! Воробьев Николай Егорович.
— А документы у вас имеются?
— Конечно, — Николай Егорович судорожно вытащил из кармана паспорт.
— Тогда, — лейтенант вернул документ, замялся и отвел взгляд, — тогда лучше поедете вы.
— А я, я нужна? — робко спросила Наташа.
— Нет. Оставайтесь здесь. Если понадобитесь, вас вызовут.
Лейтенант с Николаем Егоровичем вышли из комнаты.
— Где она? Что с ней? — на ходу задавал бесконечные вопросы отец Светы, стараясь заглянуть в лицо лейтенанту. — Я на своей машине…
— Машину оставьте, мы вас подвезем… — отвечал лейтенант, спускаясь по лестнице. Вскоре их голоса нельзя было разобрать.
Наташа открыла окно. Теплый воздух из комнаты стал давить ей в спину, огибал волнами, перекатывался через подоконник и тянулся вверх, в темноту наступившей ночи. Справа под лампой фонарного столба мельтешили крыльями то ли маленькие бабочки, то ли большие мошки, отбрасывая тусклые блуждающие тени. Внизу под деревьями исступленно стрекотало какое-то насекомое. Наташа дождалась, когда теплый воздух сбавил напор — нагретая кубатура выдохнула излишки тепла — и в комнату стал проникать прохладный воздух с улицы.
Она повернулась к Саше и медленно, словно вслушиваясь в слово, произнесла:
— О-по-зна-ни-е, о-по-знание… Что он имел в виду?
Евтушенко перебрал в уме возможные ответы и остановился на единственном печальном варианте: «Опознание тела». Но в слух он сказал:
— Уже поздно. Завтра все узнаем.
— Но, вдруг это…, - Наталья стушевалась и умолкла.
Саша вернулся в свою комнату. Там уже был Борис. Он возбужденно ходил по комнате, и когда появился Сашка, тут же накинулся на него с новостями:
— Представляешь, что в городе творится. Чума! Все только об убийстве и говорят. На улице все друг от друга шарахаются, девчонок из дома не выпускают, всюду патрули ходят. Но наша мамахен — железная баба. Лизку отпустила, как и обещала, экзамен все-таки сдали. Она мне доверяет, как настоящему мужику. Я был Лизкиным телохранителем, она трусила и ко мне сама жалась. Ух, как я охранял ее тело! Мне такая работа понравилась. А всюду слухи, слухи… Одни говорят, что это солдаты орудуют, другие, что сексуальный маньяк в приемной комиссии работает. Из Москвы приехал. Раньше ведь здесь такого не было. А кто-то говорит, что уже поймали этого маньяка. Студентом оказался.
— Это они про Тихона, — перебил Евтушенко. — Заколова арестовали.
— Чего? Он так и не вернулся? Из ментовки не выпускают? Ну и дела! — удивился Борис. — А еще все про Светку вспомнили. Ведь она давно пропала, а ее так и не нашли.
— Может, уже и нашли, — грустно заметил Сашка.
— Чего? Где?
— Ее отца недавно милиционер увез. На опознание.
— Трупа?
— Опознают обычно мертвых, — согласился Евтушенко. — Но я сейчас подумал, а вдруг обнаружили девушку в бессознательном состоянии? Поместили в больницу, и надо опознать ее личность. Может, такое быть?
— Во, блин! Да тут может быть все, что хочешь, — согласился Борис.
Тем временем наступила ночь. Ребята легли, но долго не засыпали. Борис, то курил, выпуская дым в открытое окно, то ходил обливаться холодной водой. Сашка ворочался на скрипучей койке, размышлял о сегодняшних событиях и почему-то не снимал очки.
— Где сейчас Тихон? — тихо спросил он сам себя вслух. — Неужели, в камере, на нарах? Как там?
— Известное дело — хреново, — отозвался Борис.
В этот момент раздались быстрые шаги на козырьке, и кто-то подошел к окну.
— Тихон, ты? — обрадовался Сашка.
На подоконнике появилась темная фигура, перевалилась в комнату и тревожно спросила:
— Мужики, спите?
Это оказался Карен. За ним, как всегда, лез Гамлет.
— Что мы сейчас видели! — возбужденно заговорил Карен. — Заколов сбежал от милиционеров! Прямо в наручниках. По нему стреляли!
Глава 17. Ночной выстрел
Сержант милиции Федорчук присел на фундамент спортзала спиной к откопанной девушке, достал мятую пачку «Примы», пальцы торопливо выковырнули последнюю сигарету. Сержант с наслаждением затянулся. Лейтенант Мартынов с водителем уехали, а он остался один на этом проклятом месте в кромешной темноте караулить только что найденный труп.
Настроение было препаршивое.
Ну, что за дежурство сегодня выдалось: днем один труп, сейчас — другой, и все в его смену. И девушку эту угораздило найти именно ему. Тыкал, тыкал в песок металлический прут, как приказал лейтенант, и тут — на тебе! И надо же, дурень, не поверил сначала, и еще раз ткнул со всей силы. Второй раз туже пошло.
Когда откопали девушку, сразу увидел две дырки: одна в животе — это первая, другая — в груди.
