– Я попросила Ингрид передать тебе.
– Ты все время была одна?
Ли посмотрела по сторонам, словно удивленная вопросом.
– Да.
– Почему не позвонила Тине с Корбетом? Или Ким?
– Я не подумала.
– Я позвоню.
– Не нужно. – Она опустила глаза, словно боясь, что он прочтет в них ее позор. У нее было такое ощущение, словно на ее груди было выжжено клеймо. – Правда, Мэтью. Мне необходимо побыть одной.
Он может потерять ее! И, черт побери, не представляет, как предотвратить беду!
– Наедине с Джошуа?
– Еще неизвестно, выживет ли он. Я – все, что у него осталось. Если я покину его сейчас, это будет совсем другое дело. Я никогда не прощу себе, если он умрет из-за меня.
– Ли, ты слишком много на себя берешь. И так было всегда. Отец. Марисса. Компания… Тебя не хватит на весь мир!
Они застыли в противоположных углах комнаты словно противники.
– Я не собираюсь отвечать за весь мир. Только за свой собственный крохотный уголок.
– Иногда нас не хватает даже на это. Как ни старайся.
– Я ему нужна, – с отчаянием прошептала Ли.
Мэтью понимал: если сейчас, когда жизнь ее отца висит на волоске, увести ее силой и эта сволочь окочурится, это всю жизнь будет висеть над Ли – и над их браком.
– Ладно. Понимаю, в каком ты напряжении. Скажи по крайней мере: я собираюсь очистить свой кабинет на студии – могу я забрать и твои вещи?
Одно дело – показать спину, когда Джошуа способен управлять компанией. Но теперь… Господи, а ведь отец был Прав: студия у нее в крови. Воплощение единственной семьи, какую она знала…
– Мэтью, я не могу – во всяком случае сейчас. – Ли провела дрожащей рукой по волосам. – Компания «Бэрон» больше века была семейным предприятием. Там мои корни. Я не в состоянии бросить ее на произвол судьбы – сейчас, когда нет другого Бэрона, чтобы принять эстафету. А сотрудники? Нужно подумать и о них.
У Мэтью сроду не было корней. Временами, живя с Ли, он начинал верить, что сможет пустить их – в песчаную почву Санта-Моники, – построить жизнь не только для них двоих, но и для будущих поколений. Выходит, он ошибся.
Плохо уже и то, что Ли остается здесь, в клинике, с его злейшим врагом. Но поставить империю Бэрона выше их брака… Это предательство.
– Может, ты передумаешь?
Он сказал это ровным, бесцветным голосом, и только окаменевшая челюсть и побелевшие костяшки сложенных в кулак пальцев выдали нарастающее бешенство.
Ли закусила губу.
– Нет.
Мэтью тяжело вздохнул.
– В таком случае я ухожу из дома.
Как он не понимает? Стоя неподвижно, с разбитым сердцем, Ли не находила слов, которые могли бы его остановить. Ей предстояло выбрать, кому жить, а кому умереть: ее отцу или ее браку. Как сильно Ли ни любила Мэтью, как ни желала навести мосты через расширяющуюся бездну, ей было ясно: на самом деле у нее нет выбора.
– Как хочешь.
– Поживу в «Уилшире».
– Хорошо.
Все наладится, убеждала себя Ли. Она любит Мэтью, а он – ее. Он вернется.
– Буду весьма обязан, если ты перешлешь мои папки и почту.
– Да, конечно.
Они убивали друг друга, но не могли остановиться. Каждый и так уже отступил дальше, чем позволяла гордость.
– Ну я пошел.
Ли почувствовала жжение в горле и отвернулась, не в силах смотреть, как он уходит – бросив все, что они создавали вместе.
Несколько часов спустя врач топнул ногой и пригрозил взять назад свое разрешение, если она не даст себе небольшой отдых. Ли ехала в Санта-Монику по темным опустевшим улицам; в голове носились обрывки мыслей, разговоров, образы. Ее схватка с отцом. Ужасное зрелище того, как он валится на пол.
