– Еще один журналист?
– Нет, сэр. Мисс Фаррел.
Мэтью и Ли обменялись многозначительными взглядами.
– Кейт Фаррел? – уточнила Ли.
– Так она сказала охранникам.
– Пусть ее сейчас же проводят сюда! Нет – мы сами спустимся.
– Хорошо, мисс Бэрон.
– Интересно, что ее привело? – спросила Ли, выходя вместе с Мэтью из кабинета.
– Я знаю столько же, сколько ты. Но вообще-то это плохо.
– Что плохо?
– Что она предпочла приехать. Мне лично импонировала мысль наведаться на ранчо.
– Правда? Вот не думала, что тебе по вкусу сельская жизнь.
– Оно так, – легко согласился Мэтью. – Но перспектива поваляться с тобой где-нибудь на сеновале показалась исключительно заманчивой.
– Ты неисправим.
– Точно! Наверное, это одно из моих самых неотразимых качеств. Нет, ты только посмотри! – приглушенно воскликнул он, приближаясь к вестибюлю. – Это и впрямь она!
Их ждала миниатюрная, тоненькая как тростинка, женщина лет восьмидесяти, одетая не как бывшая кинозвезда, а как сезонный рабочий на ранчо. На ней были джинсы, мужская рубашка в красную и черную клетку и ковбойские сапоги. От нее исходил запах, который невозможно было с чем-нибудь спутать – лошадей и сена. Тем не менее сходство с секс-символом немого кино было несомненным. В уголках добрых карих глаз время от времени вспыхивали кошачьи искры; на лице в форме сердечка выделялись точеные скулы; и, очевидно, в честь былой голливудской славы некогда рыжие волосы были выкрашены в ярко- оранжевый цвет.
– Мисс Фаррел, – поздоровалась Ли, беря обе руки старой женщины в свои, – очень рада вас видеть.
– Бьюсь об заклад, вы думали, я окочурилась? – произнесла Кейт Фаррел с прямотой, присущей очень молодым или очень старым людям.
– Вовсе нет, – не вполне искренно ответила Ли. Всего несколько лет назад, если бы ее спросили, она ответила бы, что скорее всего бывшая кинозвезда приказала долго жить.
Кейт смерила ее цепким, оценивающим взглядом.
– У тебя подбородок деда. Ты такая же упрямая?
– Говорят, я бываю несговорчивой.
– Вот и хорошо. В нашем деле, если женщина хочет чего-нибудь добиться, нужно быть железобетонной. До сих пор не могу простить Лилиан Гиш за то, что она сказала, будто режиссер – не женская профессия. Если у нее не получился тот немой фильм в Нью-Йорке, это еще не значит, что нужно давать мужчинам лишний козырь в их стараниях закрыть перед нашей сестрой двери в профессию.
– Но вы все-таки поставили короткометражку на «Парамаунт», – напомнил Мэтью.
У Кейт загорелись глаза.
– Я слышала о вас как о башковитом молодом человеке, мистер Сент-Джеймс, однако не предполагала, что вы еще и собиратель древностей. Об этом пустячке мало кто знает. – Она вздохнула. – Вообще-то мне больше всего нравилось указывать людям, что им делать. Так что из меня мог бы выйти недурной режиссер, но у Уолтера были свои соображения насчет моей карьеры, а уж если Уолтер Бэрон что-то решит – бесполезно спорить. – Она зорко оглядела их обоих. – Кажется, вы тоже вкусили прелестей совмещения работы с личной жизнью?
Мэтью обнял Ли за талию.
– Мы работаем в этом направлении.
Кейт была довольна.
– Отлично. Я с интересом следила за карьерой каждого из вас и, хотя вы многого добились поодиночке, я верю: вдвоем вы положите начало такой могущественной династии, какая Уолтеру с Джошуа даже не снилась.
– Спасибо за вашу веру, – сказала Ли. – Означает ли это, что я могу рассчитывать на ваш голос на предстоящем собрании акционеров?
– Милочка, мой голос был обеспечен вам еще до появления этих уголовников.
Мэтью насторожился.
– Каких уголовников?
Кейт оглянулась по сторонам словно затем, чтобы убедиться, что их не подслушивают.
– Почему бы нам не прокатиться вдоль бережка? Пока они медленно катили по прибрежному шоссе, Кейт рассказывала о двоих мужчинах, которые вчера без приглашения явились к ней на ранчо и сказали, что Брендан Фарадей будет весьма признателен, если она отдаст ему свой голос.
– Естественно, я прикинулась полной невеждой. А когда они вытащили доверенность, хлопнулась в обморок. Нет-нет, не по-настоящему, – добавила она, поймав тревожный взгляд Ли. – Просто сыграла. Не совсем еще утратила квалификацию!
