— Вас не отпусти, попробуй, — буркнул Фредди и улыбнулся. — Тут эта комиссия собирала их и объясняла про свободное время, выходные и отгулы.
— Ага, — кивнул Андрей. — Трудовое законодательство и всё такое.
— А на что вы играете? — вытер выступившие от смеха слёзы Джонатан. — У вас же денег нет!
— У кого что есть, сэр, — пожал плечами Эркин. — На сигареты, на хлеб, на выпивку. Счёт в шелобанах, потом пересчитываем. А нечем платить, подставляй лоб, — он усмехнулся. — Чтоб умнее был. Он продул на четыре сотни и финтить начал. Ну, и смазал ему.
— Это вместо долга, что ли? — усмехнулся Фредди.
— Зачем? — пожал плечами Эркин. — Долг всё равно за ним. Пока я не скажу, что выплатил.
— А он скроется, — прищурился Джонатан.
Эркин удивлённо посмотрел на него.
— Куда, сэр? И толку-то… Все ж знают. Всё равно это за ним пойдёт, — и улыбнулся. — У нас свои сигналы, сэр. И через десять лет встретимся, я скажу, он не откажется.
— А если не видел никто? Ну, нет у тебя свидетелей, а он отказывается, тогда как?
— А никак, сэр, — Эркин взмахом головы отбросил прядь. — Такие долго не живут. Кто раз сподличал, тому уж ни в чём веры нет. А веры нет… в камере тесно, задыхались во сне, сэр.
Андрей кивнул:
— Не проблема. Потом, правда, мотать начинают.
— А ни хрена, — возразил Эркин. — Если он не стукач, ни хрена за него не будет. Отлупят всех, но мотать не станут. Да и мы при чём, если камера на четверых, а нас там за полусотню? Тесно же.
— Ушлые вы ребятки, — задумчиво сказал Джонатан.
Эркин вдруг вскочил на ноги и ушёл в темноту. Андрей напрягся, положил ладонь на торчавшую из голенища рукоятку ножа и застыл. Из темноты донёсся быстрый неразборчивый шёпот и громкий голос Эркина:
— А мне по фигу, чего у тебя нет. Подставляй лоб или плати.
Снова быстрый шёпот и громкое Эркина:
— Принесёшь, пересчитаю. В другой раз умнее будешь. Всё, я сказал. В мой круг, пока не расплатишься, не садись. Выбью. Играть не умеешь, а лезешь.
Андрей перевёл дыхание и расслабился, но руку с ножа не убирал, пока Эркин не вернулся к костру.
Допив кофе, Эркин покосился на Фредди, Джонатана и стал выгребать из всех карманов сигареты.
— Ого! — искренне восхитился Джонатан. — Это ты столько выиграл?
— Я ещё общий счёт веду и со счёта получаю, — деловито пояснил Эркин.
— Это как?
— Вы в шелобаны играли, сэр? — ответил Эркин вопросом и, когда Джонатан кивнул, продолжил: — Наверное, вдвоём только, а то бы знали. Когда круг играет, ну, много сидит, счёт вперехлёст по уговору идёт, и чтоб быстрее, один не играет и счёт ведёт, чтоб не зажухал никто. Ну вот, и со счёта часть его, — и улыбнулся. — Когда Андрей играет, я счёт веду. А то он азартный.
— А сам? — сразу завёлся Андрей. — С Длинным до тысячи довёл.
— Жухал он, мне его поймать надо было.
— Ну и как? — с интересом спросил Джонатан.
— Поймал, конечно, сэр. Когда знаешь, кого ловишь, это всегда получится.
— И что? — Фредди прикурил от веточки и сунул её обратно в костёр.
— Ничего, — Эркин усмехнулся. — Меня-то он не обдул, я и ушёл. Вот три дня прошло, не видно его.
— Лихо, — усмехнулся Фредди.
Эркин быстро разобрал сигареты.
— Эти вот получше, берите, — и спокойно улыбнулся Джонатану. — Я ж не курю, сэр, а они дымят.
— И ты всегда свой выигрыш отдаёшь? — спокойно спросил Джонатан.
— А что? Это нельзя, сэр?
— А остальные куда?
— Может, поменяю на что, может ещё что. Трудно загадывать, сэр.
Эркин допил свой кофе, встал и накинул на плечи куртку:
— Выигрыш мой, сэр. Что хочу, то и делаю, сэр, — и уже Фредди: — Я к стаду пойду. Чего-то шлялся там один.
Кивнул Андрею и ушёл. Тот быстро допил свою кружку, тоже накинул куртку и ушёл.
Джонатан посмотрел на Фредди, кивком указал на лежащие у огня сигареты:
— Ты знаешь, как это называется. Как ты это позволил, Фредди?
— Я ему всё объяснил, Джонни. Он упёрся. Лучшие сигареты он отдаёт Эндрю и мне. Не возьмём, он их в костёр скинет. Было уже такое.
— Но ты-то знаешь. И что в Аризоне со старшим ковбоем делали, когда он у младших выигрыш отбирал, тоже знаешь. Или ты ковбойский кодекс забыл?
— Не забыл. Но то было в Аризоне. А у цветных свой кодекс, ты же слышал. По этому кодексу он — хозяин выигрыша и волен им распоряжаться, отдать кому угодно. Это ни к чему не обязывает ни его, ни нас. Но отказ от предложенного должен быть обоснован. Веско обоснован, Джонни. Это знак вражды. Что ты брезгуешь, считаешь его ниже себя, нечистым, что ли.
— С ума сойти, Фредди, я же работал в имениях, мне в голову не приходило.
Фредди усмехнулся.
— Многим не приходило, Джонни. У цветных костров такие дела крутятся… Но мне туда хода нет. И тебе. И вообще белым.
— Парни не увязнут?
— В чём? Они эту кашу знают. Особенно Эркин. Мне порассказали немного, чтоб я не вляпался ненароком.
— Раз ты такой знаток, то почему он ушёл и увёл Эндрю. Обиделся?
— Вряд ли. Видно, что-то своё. Хотя… посмотрим. Возьми сигарету, Джонни. Нехорошо получится. А теперь моё. Слушай внимательно. Мне надо успеть. Ты помнишь любителя гасить сигареты о человека?
— Так, — лицо Джонатан мгновенно отвердело.
— Все, во всяком случае, большинство вскрытых в заваруху сейфов помечено его монограммой. NY. Сейфы открыты, а потом имитирован взлом. И не разгром, а обыск. Похоже, как привыкли работать, так не останавливались. Ну, а старший, как положено, — Фредди усмехнулся, — расписывался. На дверце вместо отчёта.
Джонатан кивнул:
— Привычка — вторая натура. Да и безнаказанность в голову ударила. Понятно.
— Кстати, для сейфа нужно другое прикрытие. Сейф за баром все знают.
— Интересно.
— Дальше будет ещё интереснее. В частности был взят сейф Изабеллы Кренстон. В её спальне. Очень большой, с массой ячеек и ящичков.
— Стоп, откуда информация, Фредди?
— Думай, Джонни. Но не говори вслух.
— Понял. Что ещё?
— Этот самый любитель часто бывал в имении Кренстонов, спал с Изабеллой, и на дверце её не взломанного, а открытого сейфа была выжжена сигаретой та же монограмма.
— Это точно?
Фредди ответил, сохраняя безмятежное выражение отдыхающего у костра и всем довольного ковбоя.
— Парень опознал его, когда Дон показывал им фотографию. Поэтому и вертел долго в руках.
