Она прикусила нижнюю губу.
— Но у меня больше нет подушек. — С этими словами Салли сунула руку под спину, и Ной догадался, что она хочет отдать ему одну из подушек.
— Оставьте ее там, Салли. Обычно я сплю без подушки, — сказал он.
С минуту она колебалась.
— В самом деле?
— Да.
— Хорошо. Спасибо! Тогда спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Салли. Можно, я немного почитаю? — неожиданно спросил он.
Она повернулась и с тревогой посмотрела на него.
— Почитаете?
Ной показал на книжку, лежавшую на тумбочке.
— Я взял ее с книжной полки в гостиной. Вроде бы интересная. Знаете, я вообще-то «сова».
— О, прекрасно! Спасибо, что хоть сейчас предупредили, — язвительно сказала Салли.
Он с трудом сдержал улыбку.
— Вы сами виноваты, что ни о чем меня не расспросили.
— В следующий раз буду умнее, — проговорила она и отвернулась.
— В следующий раз? — Он вынул из стула, стоявшего у окна, малиновое бархатное сиденье и прислонил его к своей половине изголовья.
— Впрочем, я надеюсь, что мне повезет, и дедушка с бабушкой ко мне больше не приедут.
Ной юркнул под одеяло и положил голову на малиновый бархат.
— Вам свет не помешает? — спросил он.
— Обо мне не беспокойтесь. Я сплю как убитая.
Ной включил лампу. Он вдруг почувствовал, что им овладело какое-то странное беспокойство. Он не хотел спать, но почему-то книга, которой он заинтересовался час назад, потеряла свою привлекательность. Начав читать, он через несколько минут заметил, что внимательно следит за дыханием своей соседки, а отнюдь не за сюжетом ужасного триллера.
Может, его смущало то обстоятельство, что ему еще ни разу не доводилось лежать в одной кровати с женщиной, которой он пообещал заранее, что их отношения будут чисто платоническими? Мысль, что он лежит рядом с такой красивой женщиной, как Салли, не давала ему покоя. Даже Эверетт Крэнстон, о котором на суперобложке сообщалось, что он непревзойденный автор книг о самых ужасных преступлениях, не смог отвлечь его — Ноя — от соседки по кровати.
Ее дыхание было легким и ровным. То он находил эти звуки приятными, то вдруг они начинали раздражать его. Ни о каких проявлениях страсти не могло быть и речи — для этого существовала Джейн, с которой они были постоянной парой уже в течение двух лет.
Ной снова начал читать, но не мог понять ни слова. Ругнувшись, он посмотрел на Салли.
— Вы, случайно, не храпите? — спросил он в надежде завязать разговор. Она не ответила, и ее молчание Ной воспринял как вызов. — Сон у меня очень неглубокий, — добавил он, полагая, что она еще не спит. Она опять промолчала.
— Салли! Вы спите? — нетерпеливо спросил он.
— Вы узнаете об этом по моему храпу, — буркнула она. — Читайте свою книгу.
Он невольно рассмеялся, и Салли строго посмотрела на него.
— Что это вы так развеселились? Он и сам не знал.
— Видите ли, я должен предупредить вас, что у меня повышенная чувствительность к храпу, — сказал Ной шутливым тоном, а про себя добавил: почему-то от вашего взгляда меня трясет, как от удара электрическим током…
Он положил книгу себе на колени, подняв брови, словно хотел подчеркнуть важность своего последнего заявления о храпе.
Салли свернулась калачиком, недовольно зыркнув на него, как на надоедливую осеннюю муху, от жужжания которой звенит в ушах. Ной заметил, что на ночь она заплела свои волосы в короткую косичку, отчего выбившиеся пряди создавали вокруг ее лица что-то вроде золотого ореола, что делало Салли еще более женственной и привлекательной. Она протяжно вздохнула и отвернулась.
— Спасибо за предупреждение, — пробормотала она.
Ной пристально всматривался в женщину, с которой он познакомился всего несколько часов назад. Он внимательно изучал ее профиль. Лицо было чистое, лишенное каких бы то ни было следов косметических средств. Размышляя об этом, он пришел к выводу, что она и днем была без макияжа.
Ей можно было дать и семнадцать, и лет на десять больше, так что он поверил, что ей около двадцати семи. От нее исходил слабый запах лавандового мыла — старомодный запах в спальне со старомодной мебелью из сосны и с бабушкиным стареньким ковриком у кровати. Не бабушки из Бостона, а доброй, ласковой бабушки из Техаса.
Ною нравилась спальня Салли Джонсон, обстановка которой как бы возвращала в фермерский дом девятнадцатого века. Кроме кровати. Похоже на модерн, подумал Ной и стал рассматривать замысловатые переплетения металлической виноградной лозы.
Незаметно для себя он перевел взгляд на Салли. Интересно, она в самом деле заснула или притворяется? — размышлял он. Воротник ее белой фланелевой ночной сорочки был поднят и закрывал нижнюю половину лица, так что Ной стал смотреть на ее закрытые глаза: золотистые ресницы бросали тень на ее щеки с нежной шелковистой кожей. Ной перевел взгляд на ее небольшой аристократический нос. Зная ее отношение к снобам, Ной не сомневался, что Салли назвала бы этот анализ лишенным всякого смысла.
У Ноя не укладывалось в голове, что у такой красивой женщины не было ни поклонника, ни друга, ни мужа. А тут еще этот нетрадиционный способ забеременеть… Ной рассматривал ее поступок как трагическое разбазаривание своих блестящих возможностей. Почему-то ему захотелось непременно узнать, что заставило Салли Джонсон поступить таким неординарным образом.
— Итак, мужчин вы не выносите, — невольно вырвалось у Ноя.
Она не ответила, и он придвинулся поближе.
— Салли! — шепотом позвал он ее, чтобы не разбудить, если она действительно заснула. Неожиданно для себя он протянул к ней руку, отогнул отороченный кружевами воротник ее ночной сорочки и нежно погладил ее ключицу.
— Вы отдаете себе отчет в том, что делаете?! — свистящим шепотом спросила она.
Он откинулся на свою малиновую подушку и, дерзко усмехнувшись, невинным тоном произнес:
— Просто поправил ваш воротничок.
— Я специально подняла его!
— Так… — он откашлялся, — так вы хотите, чтобы я снова поднял его?
— Нет. — Салли повернулась к нему лицом. — Отвечая на ваш первый вопрос, скажу: мне нравятся мужчины, но только те, которые не будят меня и не спрашивают о том, что их совсем не касается. — Она смерила его убийственным взглядом. — Ну как, удовлетворены ответом?
— Понял. Слышишь, Ной, тебе пора заткнуться! — с нарочитой строгостью велел он себе.
Она окинула его торжествующим взглядом и отвернулась.
— Теперь я буду читать, — сказал он, досадуя на себя, что оказался таким надоедливым. Он всегда засыпал с трудом. Вероятно, из-за переутомления. Вот и сегодня он на ногах с пяти часов утра. Почему он не может оставить ее в покое, куда-нибудь пойти и как следует выспаться? — Я вот что подумал. Давайте получше познакомимся.
Она вздохнула нарочито громко, как на сцене.
— Разве вы не хотите узнать обо мне что-нибудь еще? — настаивал он. — К тому же стоило бы додумать некоторые детали нашего будущего поведения.
— Я уже придумала вам фамилию — Стэп.
— А что, если Абигайл спросит меня что-нибудь в ваше отсутствие и я ей отвечу, а вы вернетесь и скажете что-нибудь невпопад?
— Не бойтесь, я постараюсь не попасть впросак. — Она пристально посмотрела на него. — Почему
