— Пожалуйста, вот перчатки, которые вы просили, — сказала она, подавая их боссу, который внимательно осмотрел обе и потом поднял над столом, показывая девушке.
— Видите эти швы? Ширина шва, соединяющего кусочки кожи, — вот что указывает на качество работы. У этой пары она составляет примерно одну тридцать вторую часть дюйма. Такая работа требует очень высокого мастерства, далеко превышающего средний уровень. Если перчатка сшита хуже, ширина шва доходит до восьмушки дюйма. И кроме того, возможна легкая кривизна. А здесь! Посмотрите, какие прямые швы. Они показывают, Рита, что перчатки, сшитые на «Ньюарк-Мэйд», — это высокий класс. Прямые швы. Нежная кожа. Качественная пропитка танином. Мягкость. Эластичность. Пахнет, как салон новенького автомобиля. Я люблю хорошие кожи, я люблю нежные перчатки, и меня воспитали в уверенности, что перчатки должны быть самого лучшего качества. Это проникло мне в кровь, и мне очень приятно, — он спрятался за каскад своего красноречия, как больной, хватающийся за малейшие признаки улучшения, — подарить вам эту великолепную пару перчаток. Примите с наилучшими пожеланиями от нашей фирмы, — улыбаясь сказал он и протянул ей перчатки, которые девушка тут же принялась бойко натягивать на свои маленькие ручки. — Не торопитесь, медленнее… — приговаривал он, — всегда начинайте с мизинца, палец за пальцем доходите до большого, а уж потом натягивайте на всю кисть… но в первый раз делайте это медленно.
— Готово! — глядя ему в глаза и лучась улыбкой, она с видом ребенка, только что получившего замечательный подарок, продемонстрировала ему, как красиво смотрятся у нее на руках перчатки и насколько они ей впору.
— Сожмите кулак, — сказал Швед. — Чувствуете, как кожа мягко расширяется и принимает нужную форму? Это заслуга закройщика, хорошо справившегося со своей работой. Ничто не тянется в длину — ведь пальцы не нужно вытягивать, и он позаботился, чтобы этого не было, правильно обращаясь с кожей на раскройном столе, но оставил вымеренный скрытый запас, дающий коже возможность растягиваться в ширину. Эластичность растяжки — результат точного расчета.
— Замечательно, просто великолепно, — сказала девушка, сжимая и разжимая свой маленький кулачок, — да здравствуют, — рассмеялась она, — все расчеты, оставляющие вымеренный скрытый запас, дающий коже возможность растягиваться в ширину!
И только когда Вики вышла, плотно закрыв за собой стеклянную дверь офиса, и вернулась в грохочущий цех, Рита тихо добавила:
— Ей нужен ее альбом с вырезками про Одри Хёпберн.
На следующее утро Швед встретился с Ритой на автомобильной стоянке возле Ньюаркского аэропорта и передал ей альбом с вырезками. Уйдя с работы, он сначала поехал в сторону, противоположную аэропорту, в Бранч-Брук-парк, и, выйдя из машины, погулял там какое-то время в полном одиночестве. Прошелся по аллее, обсаженной цветущими японскими вишнями. Посидел на скамейке, глядя на стариков и их собак. Потом вернулся к машине, сел за руль и поехал — сначала через итальянские кварталы на севере Ньюарка, потом через Белвилл; полчаса делал только правые повороты и доподлинно убедился, что слежки нет. Явиться на встречу именно таким способом велела Рита.
Через неделю на той же парковке он передал ей балетные туфельки и трико, которые Мерри в последний раз надевала, когда ей было четырнадцать. Еще через три дня — ее речевой дневник.
— Думаю, вы теперь можете что-нибудь рассказать мне о Мерри. Если не где она, то хотя бы что с ней, — сказал он, принеся дневник и считая себя вправе задать наконец вопрос, который с мольбой в глазах обращала к нему жена каждый раз, когда он отправлялся на встречи с Ритой — встречи, во время которых он строго выполнял все данные ею инструкции и никогда ничего не просил взамен.
— Нет, не могу, — сухо ответила Рита.
— Я хотел бы поговорить с ней.
— А она вовсе не хочет с вами разговаривать.
— Но тогда зачем она захотела получить эти вещи?
— Потому что они — часть ее жизни.
— Мы тоже часть ее жизни, мисс.
— Никогда этого от нее не слышала.
— Я вам не верю.
— Она вас ненавидит.
— Вот как? — спросил он небрежным тоном.
— Она считает, что вас следовало бы расстрелять.
— Даже так?
— Сколько вы платите своим рабочим в Понсе, Пуэрто-Рико? Сколько вы платите тем, кто шьет для вас перчатки в Гонконге и на Тайване? Сколько вы платите женщинам, слепнущим, занимаясь вышивкой, угождающей вкусам дам-покупательниц в магазине Бонвита? Вы просто жалкий капиталистик, эксплуатирующий желтых и темнокожих во всех странах мира и роскошно живущий в особняке, за тройными запорами, которые оградят вас от всяких там негров.
До сих пор, как бы она ни старалась оскорбить его, Швед реагировал мягко и вежливо. У них не было никого, кроме Риты, она была незаменима, и, не надеясь повлиять на нее своей сдержанностью, он все-таки каждый раз стискивал зубы и не показывал душившего его отчаяния. Издеваться над ним было намеченной ею программой; подчинить своей воле этого тщательно одетого господина ростом шесть футов три дюйма, это зримое олицетворение успеха с миллионным состоянием было для нее звездным часом. Да и вся ситуация создавала ощущение звездного часа. Мерри, шестнадцатилетняя, заикающаяся Мерри, была в их руках. И они могли как угодно играть ее жизнью и жизнью ее родных. Раз так, Рита переставала быть слабой былинкой на ветру и тем более новичком в жизни, но превращалась в существо, подпольно связанное с мировым злом, революционерку, призванную во имя исторической справедливости быть столь же жестокой, как и капиталист-эксплуататор Швед Лейвоу.
— Вы говорите о том, в чем ничего не смыслите! Американские фирмы производят перчатки на Филиппинах, в Гонконге и на Тайване, в Индии и Пакистане и еще в сотне мест. Но не я. Я владелец двух фабрик. Двух! Одну из них вы видели в Ньюарке. Видели, как там ужасно работается, как все несчастны, так несчастны и подвергаются такой чудовищной эксплуатации, что работают у меня по сорок лет. На фабрике в Пуэрто-Рико двести шестьдесят рабочих, мисс Коэн. Этих людей мы выучили, выучили с нуля и теперь полностью им доверяем, а до того, как мы появились в Понсе, им практически негде было работать. Мы создаем рабочие места там, где была их нехватка, мы создали мастеров швейного дела на Карибском побережье, там, где о нем знали мало или вообще ничего. Вы невежда. Вы ничего ни о чем не знаете. Вы даже не знаете, как выглядит фабрика, — я показал вам, что это.
— Я знаю, что такое плантация, мистер Легри, проспите, я хотела сказать мистер Лейвоу. Я знаю, как организована работа на плантации. Вы заботитесь о своих нигерах. Конечно, вы это делаете. И называется это — патернализм. Распоряжаетесь ими, спите с ними, выжимаете их без остатка, а потом выбрасываете на улицу. Линчуете только в крайнем случае. Чаще просто используете для удовольствия и получения
