кругами забегал по кухне. Нортон испугался за свою коллекцию: не многие экспонаты были в состоянии без потерь пережить столкновение с дядей.
– Что, полнолуние?
– Неужели не понятно? Магма – та же жидкость, она подчиняется тем же законам. Приливы и отливы, вот в чем дело! Когда ближайшее полнолуние? Они начнут именно тогда…
Нортон облегченно вздохнул:
– Оно два дня как прошло.
Барни повернулся к племяннику:
– Точно?
– Абсолютно. Так что у тебя есть почти месяц.
Барни расплылся в улыбке.
– Почти месяц! – Он обрушился на диван, и тот затрещал от возмущения.
Новость настолько успокоила дядю, что Нортон уговорил его остаться до конца следующей недели. Они болтали допоздна, пока Барни не задремал. Нортон не стал его будить – только укрыл шерстяным одеялом и со спокойной душой отправился спать.
Ущербная луна заливала кухню мерцающим серебристым светом. Широко раскрыв глаза, Барни Вторник смотрел в потолок, слушая звуки ночи: шелест листвы, стрекот сверчков и низкое шипение собственного дыхания. Где-то далеко кричал козодой.
Бессонница вернулась около полуночи. Наверное, возраст – даже пиво не помогает сну. Одеяло казалось невероятно тяжелым, диван – страшно неудобным: Барни даже не пытался ворочаться, все равно без толку.
Итак, у него есть еще месяц. Странно, конечно, что анархисты пропустили прошлое полнолуние. Впрочем, куда ему понять, что творится в их выжженных злобой и скукой мозгах? Значит, они будут дожидаться следующего прилива магмы. А будет это…
Ужас холодной волной прокатился по телу Барни. Проклятье! Он не учел инерцию и трение – сизигийный прилив отстает от лунного цикла на два дня. Они начнут сегодня!
Барни с трудом выбрался из плена одеяла. Схватил карандаш и листок, на котором объяснял Нортону концепцию акустического уничтожения Земли, и, шлепая по холодному полу, добрался до стола. На Барни со всех сторон смотрели бесчисленные садовые жабы – в их молчаливых взглядах он почувствовал поддержку и одобрение. Давай, Барни Вторник! Мы верим в тебя, мы на тебя надеемся.
– Я не подведу, – прошептал он.
Барни впился зубами в кончик карандаша. Он должен понять, как их остановить. Если икс…
Уравнения стремительно разрастались, заполняя собой все мыслимое пространство. Это полнолуние: цифры тоже подвержены приливам. Но с ними он мог справиться, должен был. Старая добрая математика – только она способна спасти мир.
Лист быстро кончился, а искать новый не было времени. К счастью, рядом лежала книга с непонятными картинами – Барни начал с форзацев, а вскоре уже писал на полях. Если правильно подсоединить провода и создать соответствующее электромагнитное поле… Слишком сложно.
Ему нужно как-то перехватить волну. Звук, выведенный в другую плоскость, уже не представляет никакой опасности для планеты. Кроме того, если он рассчитает подходящий угол, отраженная волна вернется к источнику, и от жуткого инструмента не останется ни щепки, ни гайки. Главное – найти приемник.
Консервные банки не годились – слишком маленький объем. Барни затравленно огляделся, но вокруг были лишь жабы. Он вцепился в последний клок волос на затылке. Неужели все? Еще чуть-чуть, и взрыв разнесет Землю, а он так и не сможет ее спасти.
Барни в сердцах пнул ножку стола. Удар прошел мимо и достался одной из стоящих на полу жаб, которая отозвалась обиженным гулом. Не чувствуя боли в ушибленном пальце, Барни зачарованно вслушался в низкий звук и чуть не рассмеялся от счастья. То, что нужно!
Бронзовая жаба была размером с поросенка; Барни поставил ее на стол и осмотрел со всех сторон. Вроде китайская, если судить по бугристой коже, хитрому прищуру и ожерелью из монет с иероглифами. Для его целей она подходила идеально: раскрытая пасть сработает прекрасным резонатором, а внутренние пустоты направят звук в нужную сторону. Если он сможет установить ее в непосредственной близости от инструмента, планы анархистов попросту рухнут. Зажав амфибию под мышкой, Барни поспешил к двери.
Нортон проснулся от громкого стука. Похоже, хлопнула дверь. Он мысленно отругал себя за то, что не догадался закрыть ее на щеколду. Вот теперь ночные сквозняки гуляют по дому.
Он перевернулся на бок и некоторое время лежал, думая, чего же хочет больше – пить или все-таки дальше спать. Жажда вроде побеждала, однако вылезать из-под теплого одеяла было лень. Но сон медленно отступал, и наконец Нортон нашел в себе силы подняться.
Зевая и щурясь, он спустился на кухню. В холодильнике нашлась банка колы. Нортон осушил ее за три глотка и прижал прохладную и влажную жестянку ко лбу. Прислонившись спиной к стене, он огляделся.
Пропажу он заметил сразу. Едва ли не самая большая жаба, патриарх его коллекции. С кем, с кем, а с ней никогда ничего не случалось. А тут – нате! Нортон отчетливо помнил: вечером она стояла под столом. Сейчас ее там не было. Это не лезло ни в какие ворота: если жабы начинают исчезать прямо из дома, значит, случилось что-то совсем невероятное.
Охваченный внезапным подозрением, Нортон повернулся к дивану. Скомканное одеяло валялось на полу. Нортон ударил по выключателю.
На столе лежал раскрытый альбом Уистлера. Нортон с ужасом уставился на репродукцию «Девушки в белом», исполосованную таинственными формулами и уравнениями. Похоже, он недооценил степень безумия своего дяди. Полнолуние! Какие к черту приливы, когда это чистой воды обострения?
Он даже не думал о том, куда направился Барни. И так ясно – к дому Басманти. И их судьба теперь предрешена: дядю ждет электрошок, а его – исправительно-трудовые работы за ненадлежащее выполнение обязанностей.
Нортон пулей выскочил из дома. Барни не мог уйти далеко – при его весе не побегаешь, – если постараться, можно догнать. Нортон рванулся к машине, но вспомнил, что ключи остались дома. Пока он будет их искать, Барни успеет добраться до своих «анархистов», и тогда – пиши пропало. Нортон помчался по залитой лунным светом дороге.
Спустя десять минут он выдохся, а впереди не было и намека на широкую спину дяди. Какая у него фора? Не больше получаса, а ведь Барни бегает из рук вон плохо. Наверное, безумие придало ему силы.
Нортон бежал, спотыкаясь и проклиная себя за то, что не уделял должного внимания занятиям спортом. Легкие полыхали, бок пульсировал резкой болью. Вот сейчас он добежит до этого вяза и увидит дядю. Нет? Значит, за тем кипарисом…
Барни он догнал у дома Басманти – тот уже продирался сквозь живую изгородь. Нортон хотел крикнуть: «Стой!» – но из горла вырвался лишь жалкий хрип. Все, опоздал.
Собрав последние силы, Нортон рванулся следом за дядей. Может, еще успеет все исправить? Договорится, в конце концов… Изгородь на мгновение задержала его. Раздирая руки в кровь, Нортон выскочил во двор.
Он почему-то не удивился тому, что, несмотря на поздний час, соседи не спали, а были на улице. Возможно, в глубине души он ожидал именно такого развития событий; дядя словно специально подбирал момент, когда они решат насладиться лунной ночью, чтобы все испортить.
Басманти сидела за странной версией парового органа. Рядом стоял ее муж. Они молча смотрели на нежданных гостей.
Нортон вцепился в руку дяди и потянул назад. После дикой пробежки он не мог выдавить простейших оправданий.
– Прошу… прощения… я… убытки…
В этот момент он увидел в руке Алекса пистолет и замер в полнейшей растерянности.
– Их пристрелить? – равнодушно спросил Алекс.
– Зачем лишние хлопоты? – сказала Басманти, и голос ее был полон такой вселенской скорби, что
