Нортону стало страшно. – Они уже не смогут ничего изменить.
– Как скажешь, – усмехнулся Алекс, убирая оружие за пояс. – Так оно, пожалуй, будет интереснее.
– Пора, – кивнула Басманти и взяла первый аккорд.
Нортон не услышал ни звука, но земля под ногами вздрогнула. Барни дернулся, освобождаясь от его хватки, и тут же упал на колени от следующего толчка. Тонкие пальцы Басманти пробежались по клавишам. Барни схватил жабу и пополз на карачках.
– И наконец, – Басманти повернулась к Алексу. – Ты готов? Прощай!
Откуда взялись силы, Барни не понял. Он вскочил и в два прыжка оказался рядом с инструментом как раз тогда, когда Басманти взяла последнюю ноту.
Расчеты оказались верны; он не учел только одного – насколько мощной окажется волна. Жаба вздрогнула, и Барни вдруг осознал, что летит. Удар отбросил его к изгороди – он и не понял, каким образом устоял на ногах.
Отраженная волна врезалась в инструмент, ломая и круша все на своем пути. Железо корежило и разрывало на части. Трубы гнулись и переплетались. А из центра металлического водоворота на Барни равнодушно смотрела Басманти. Ее мужу повезло больше: Алекса отшвырнуло к стене, и он потерял сознание, ударившись головой.
Жаба не унималась. Барни крутануло, словно игрушечный волчок. Он упал на колени лицом к собственному дому. Остаточные вибрации, как в колоколах. Стекла парника разлетелись в пыль, застыли на мгновение и осыпались сверкающим в лунном свете облаком. Звуковая волна подхватила многочисленных журавликов и расшвыряла по двору. Барни больше не мог удерживать жабу, она вырвалась у него из рук и заскакала по двору.
Пляска продолжалась не долго – вскоре жаба замерла на траве кверху брюхом. Барни устало лег на землю.
Нортон подбежал к дяде.
– Господи, ты цел? Что это было?
– Я же тебе объяснял. Похоже, ты ни черта не понял. Как я и говорил, твое образование никуда не годится.
Опираясь на племянника, он поднялся.
Басманти лежала посреди обломков своего инструмента с торчащим из бедра обломком выхлопной трубы. Вряд ли она смогла уцелеть после такого, но Алекс, похоже, был жив.
– Надо вызвать скорую, – покачал головой Барни. – Какая же опасная штука эта музыка… – Он шагнул в сторону своего дома, но остановился. – Знаешь, а ведь твоя жаба спасла мир!
Нортон бережно поднял бронзовую статуэтку.
– Вроде того. Не захотела наследовать Землю – ей стало бы скучно без приключений.
Порыв ветра пронес над ними бумажного журавлика. Он поднимался выше и выше и вскоре совсем потерялся среди звездного неба.
Карина Шаинян
Настоящий космический цирк-шапито
– Спешите видеть! Настоящий космический цирк-шапито! Удивительное зрелище! Только у нас – полет на загадочную планету всего за пятьдесят рублей, детям до двенадцати – двадцать! Инопланетный зверинец, женщина-змея, повелитель звезд!
Плотный лысый человек с иссиня-черными усами, слишком пышными, чтобы быть настоящими, прохаживался вдоль трассы. Завидев новый автомобиль, он поднял мегафон, и над дорогой снова раздалось:
– Космический цирк-шапито! Жуткие приключения галактических путешественников!
Несколько машин уже стояло на обочине. На пустыре между бензоколонкой и придорожным кафе раскинулся линялый брезентовый шатер, и запахи бензиновых выхлопов, чебуреков, пыльного бурьяна мешались с духом опилок, озона и неведомых зверей. Кривая подтекшая надпись над входом: «Космический цирк синьора Николаса». Пара трейлеров в стороне. За шатким столиком, установленным прямо на пересохшей земле, продавали билеты. Кудри билетерши спускались на гигантский бюст, на темных пальцах – гроздья дешевых колец, носатое лицо под толстым слоем косметики – яркое и неподвижное, как у агамы. В подведенных глазах застыло вечное недоумение – но никто не заглядывал в ее глаза.
Фырканье, похрюкивание, щелканье, несущиеся из-за стен шатра постоянным фоном, внезапно заглушил утробный страшный рев – будто промчался мимо невидимый КамАЗ. Лысый вздрогнул и торопливо подошел к столику.
– Ну как? – тихо спросил он.
– Два десятка есть, – ответила билетерша.
– Начнем, пожалуй, – усмехнулся усач и зашел в шатер.
Распорядитель метался по шатру, готовый показать, рассказать, развеселить заскучавших и утешить разочарованных. «Вы должны расслабиться, – восклицал он, – наше шоу – лучший отдых! Самая зрелищная программа!» Усач так старался всем угодить, так стремился подогреть праздный интерес, так преданно заглядывал в глаза, что публике становилось немного не по себе. «Главное – ни о чем не думайте, – призывал Николас, – наслаждайтесь и веселитесь!.. Хотите поглазеть на трехполое животное? – хриплым интимным голосом спрашивал он. – На самых страшных хищников во Вселенной? Вы попали туда, куда нужно!»
Женщина-змея танцевала в полумраке под одной ей слышную музыку – изгибалась, извилась, застывала в нечеловеческих позах. По прозрачно-белой коже пробегала дрожь, мягкие движения завораживали. Женщина-без-костей смотрела на столпившихся вокруг мужчин надменно и печально, и горькая ирония мелькала в ее темных глазах.
– Грызуны на одной планете… мы называем ее Чумка. Юркие и вездесущие твари. Понимаете, им нужен был кальций… – голос распорядителя звучал глухо, будто бы придавленный ужасными воспоминаниями. Николас говорил машинально: все паузы, раскаты голоса и недомолвки были отрепетированы давным-давно, все жуткие подробности выучены наизусть. Почти никто не слушал – лишь один зритель вдруг равнодушно отвернулся от женщины-змеи и уставился на усача. В его глазах было что-то оценивающее. Николас удивленно окинул взглядом лощеную фигуру – костюм, яркий галстук, темные очки. Похоже, человек забрел сюда случайно – ребенок упросил? Николас пожал плечами и двинулся к клеткам. Мужчина пошел следом, глядя по сторонам с деловитым интересом.
Тяжелая органическая вонь сменялась легким запахом сена, аромат цветов – горячей струей свежего мяса. Здесь были все цвета радуги, все формы, пушистая шерсть и скользкие щупальца, морщинистая кожа и радужная чешуя. Тонконогая птица застыла за стеклом в морозных разводах: перья вырезаны из аквамарина, глаза – стеклянные шарики, клюв – аметист.
– Они живут в хрустальных лесах Новой Исландии. Их брачные танцы на закате, когда солнце дробится в прозрачных ветвях… – Николас громко высморкался в гигантский платок. – К сожалению, мы не смогли поймать самку – они очень осторожны.
– Красивая… – протянула какая-то девушка. – Это стекло?
– Да, классно сделано, – кивнул ее парень. – И сказка неплохая, – подмигнул он распорядителю. Тот слегка поклонился в ответ, и по его лицу пробежала тень.
За прозрачным окном свинцового контейнера тяжко ворочалась кожистая туша – казалось, она шевелилась без всякого смысла и толка. Вдруг вынырнул из сплошной кучи складок и морщин глаз, яркий и чистый, как облизанный ребенком леденец. Вновь раздался утробный рев, и несколько женщин отшатнулись, пряча за спины детей.
– Он питается торфом, – успокоил Николас. – Безобиден, хоть и страшен на вид. В гнилых болотах, дымящихся бурым туманом, эти звери резвятся в лужах кислоты – чистят шкуры от водорослей. Раз в год выглядывает солнце – под его лучами они гибнут сотнями, тысячами, и их тела облепляют желтые бабочки- падальщицы. Спасаются только те, кто успел укрыться в трясине…
Лощеный зритель неторопливо обошел клетки и остановился, раздумывая. Потом вдруг хмыкнул и вытащил карманный компьютер. На секунду нахмурился, что-то припоминая, и зарылся в файлы. Николас несколько раз прошелся мимо деловитого посетителя, едва не задевая его плечом. Мужчина сосредоточенно копался в папке «Забавный спам», не замечая ничего вокруг. Лицо Николаса сложилось в
