побывавших в Зареченском гостях. Затем, сопоставив все факты, понял, что гости эти как раз и были теми аферистами, о которых разыскивал Савелий Никонорович Бобруйский.
— Так вот оно, значит, как! — загадочно произнес он и покачал головой.
— Так ты говоришь, что улетели они на небо?
— Улетели, Никита Владимирович!
— Хм! Божьи люди! Ловко же они тебя провели! Тебя, которого ни разу не смог провести даже самый заклятый враг! Да! Хороши, нечего сказать!
— Да, что ты, Никита Владимирович! — обиделся Кузьма.
— Ты, что ж, думаешь, я и сам поначалу не засомневался в них? Еще как засомневался! Даже стрельцов хотел вызвать.
— Так, что ж не вызвал-то? Пусть бы они с ними и разбирались!
— А чего с ними было разбираться, коль они к нам с добром пожаловали.
— С добром, аль нет, это уж не твоего ума дело!
— Ну, прости, Никита Владимирович, что не потрафил тебе на сей раз! — обиженно попенял боярину Кузьма и развел руками.
— Да ты не обижайся, просто этих твоих божьих людей теперь начальник Тайного приказа разыскивает! Он уж и у меня побывал, и расспросы, между тем, вел о твоей Марийке!
— О Марийке? — забеспокоился Кузьма.
— Вот именно!
— Да, что ж она им сделала, моя Марийка-то?
— В Москву с гостями твоими хаживала?
— Ну, хаживала!
— То-то и оно! — Никита многозначительно поднял палец!
— Так она, это, провожала их, вот и все!
— Провожала! Кто их знает, в каких делах они там были замешаны, а Марийка находилась при них, и Тайной службе о сем ведомо!
— Да отколь же там в Москве о них узнали? Что-то я, Никита Владимирович, никак в толк не возьму! Они отправились на Москву поглядеть, только и дела-то!
— Господи, но отколь тебе ведомо, на Москву поглядеть, иль еще чего сделать?!
Кузьма растерянно пожал плечами, и в глазах его промелькнул испуг.
— А, чего сделать-то?
— Не знаю я, только разыскивают там твоих знакомцев, о том мне доподлинно ведомо!
— А, ну-ка, я сейчас Марийку расспрошу, чем они там в Москве занимались, коль их теперь разыскивают! — заволновался Кузьма.
— Да погоди ты с Марийки-то спрашивать, дойдет и до нее черед. Ты мне вот что скажи, кто еще знал об этих людях?
— Кто знал! Да, почитай вся деревня! Они ж спустились на поселения, что на новой делянке, а там с каждого двора кто-нибудь, да был.
— Да! — расстроился Никита. — Коль вся деревня знает, в секрете того не удержишь.
— Да они и не хоронились ни от кого, Никита Владимирович, как пришли к нам открыто, так и ушли.
— Да я не о них сейчас говорю, а о тебе и Марийке. Как узнают там, в Тайном приказе, что они тут находились, а Марийка и впрямь их в Москву сопровождала, затаскают ведь вас! Да и меня заодно!
Кузьма задумчиво почесал затылок.
— Коль натворили они чего такого, за что их теперь разыскивают, то и правда затаскают.
— Вот и подумай, что делать будем!
— А, что мне думать? Я добровольно пойду в Тайный приказ и все им расскажу. Я принимал тех людей, мне и ответ держать! А ты, Никита Владимирович, тут совсем не причем!
— Как это не причем, когда у меня теперь весь дом забит их диковинами, да и за тебя, своего холопа, я ответ держать должон! Идти-то нам обоим придется, а вот как себя вести, чтобы беды избежать, надобно подумать, да и Марийке за одно обсказать!
— Так ты и Марийку хочешь туда отвесть?
— Ее-то с меня и потребуют в первую очередь. — И Никита рассказал Кузьме о визите Савелия Никоноровича.
— Да! Вот ведь незадача! — отчаянно сплюнул Кузьма.
— Ничего, Кузьма, не расстраивайся, ведь я ноне на Москве не последний человек, авось все и обойдется. Ну, потаскают маленько, ну порасспрашивают, ни без того! — Никита дружески похлопал своего слугу по плечу.
— Ты теперь наскоро в дорогу собирайся, и Марийке вели. Через час уже тронемся, мне ведь недосуг тут время проводить.
— Так мы ж хотели все обдумать, Никита Владимирович!
— Ничего, ничего, обдумаем по дороге, путь-то чай не коротким будет! Ты собирайся, Кузьма, собирайся, а я пока погляжу на диковинки, уж больно меня до них интерес разбирает!
ГЛАВА 14
— Савелий Никонорович! — радостно воскликнул Иван Головинов, едва только успел отворить дверь приемной, и втолкнул в горницу двоих крестьян — подростков.
Савелий Никонорович, который в этот момент что-то старательно выводил на свитке, нехотя оторвался от своей работы.
— Вот! — Иван Головинов указал рукой на подростков. — Этих Панкрат Курников ноне в стрелецкую слободу доставил, аккурат из Бобровки. Они ему сродственниками являются, и два дня назад заехал он к ним в деревню, чтоб навестить.
Савелий Никонорович недоуменно, накапливая раздражение, уставился на своего подчиненного.
— Ну, и что с того?
— А то, что сим молодцам кое-что известно о наших аферистах!
Савелий Никонорович в тот же миг заинтересованно поднял брови, и отложил перо в сторону.
— Ну?! — немногословно распорядился он, и жестом пригласил подростков подойти к нему.
— Говорят, что видели они их! — услужливо подсказал начальнику Иван Головинов, — об том Панкрату со хвальбой и поведали! А Панкрат, будучи оповещенным об этом деле, не долго думая, и привез их к стрельцам.
— Ну? — снова сказал Савелий Никонорович, строго взглянул на юнцов.
— Рассказывайте все! Сей же час, и без утайки!
Подростки покорно ему на это кивнули, а набожный Григорий еще и перекрестился ради подтверждения истинности своего признания.
— Это, стало быть, — скромно принялся за рассказ Михаил, переминаясь с ноги на ногу, — пришел к нам Семка, брат мой двоюродный по мамке, и обсказал, что, видели де они каких-то людей, у которых еда зело вкусная имеется, и угостил нас той едой.
Михаил, поглядывая на строго начальствующего человека в дорогом суконном кафтане, и интуитивно ощущая великую государственную значимость Савелия Никоноровича, вдруг как-то заробел, произнеся последнюю фразу совсем тихо, а потом и вовсе умолк.
— Ну, ну, не робей! — подбодрил его Савелий Никонрович, сглаживая конфуз паренька.
