Владимир рассказал хмурому толстому прапорщику, что он тоже прапорщик, только что из Туркмении, тот, едва глянув в его документ, махнул солдату рукой:
— Открывай!
Но на следующем шлагбауме, метрах в пятидесяти от первого, со стороны водителя в окошко засунулась морда, обладатель которой не мог не прослыть хитрецом, даже если был самым простодушным человеком на свете: узкие глазки, плоский нос, лишенное растительности лицо и торчащие из-под фуражки жесткие, как солома, черные волосы. Казалось, что это подросток, для смеха напяливший форму офицера- пограничника.
— Старший лейтенант Жоламанов! — представился он. И, словно понимая, что выглядит не очень убедительно, добавил: — Пограничная служба Казахстана. Ваши документы!
Упырев отдал ему заранее подготовленный паспорт, а Деревянко, не успевший получить гражданские документы, — удостоверение личности, которое, к счастью, находилось в момент отъезда на своем обычном месте, в нагрудном кармане форменной рубашки. Хитрый Жоламанов полистал немного их книжечки и обрадовался:
— А-а, тоже пограничник?
— Да, — вынужден был признать Деревянко.
— Берекелля! — похвалил его старший лейтенант. — А куда едете?
— В Шевченко, — ответил Упырев.
— Никакой Шевченко больше нет, — возразил Жоламанов. — Есть Актау. Зачем нам в Казахстане хохлы? И Гурьева нет. Есть Атырау. В Казахстане все казахское. А зачем едете?
— В гости, к друзьям, — поспешил ответить Деревянко.
— Гости? Зачем гости? — тут же заинтересовался хитрый пограничник.
— Свадьба, друг сына женит… — объяснил Владимир.
— О-о! Свадьба — совсем хорошо. Подарок купили? В багажнике, наверно? Покажите, мне тоже интересно!
Вован понял, что пришло его время. Он пихнул Упырева локтем в бок, чтобы сидел смирно, взял из бардачка тоненькую пачку долларов, разделил ее примерно пополам и разложил по разным карманам. Выйдя из машины, подошел к Жоламанову и деликатно взял его за локоток:
— Товарищ старший лейтенант, вот я, например, служил в Туркмении, и мне интересно узнать: вам в Казахстане сколько платят?
— Да где сейчас хорошо платят? — охотно поддержал тему казахский пограничник. — Вот при Союзе, говорят, хорошо платили. А теперь едва-едва на еду хватает.
— Да, да, все правильно, — покивал Владимир. — Мы, кстати, могли бы немножко помочь, так сказать, материально… — он ненавязчиво протянул старшему лейтенанту четыре бумажки по сто долларов.
Тот совершенно естественным движением пересчитал их и сунул в карман:
— Но мне бы так хотелось поглядеть на свадебный подарок…
Владимир вздохнул, и вытащил из другого кармана еще двести долларов. Жоламанов так же изящно переправил их в карман, но остался стоять столбом, мечтательно глядя узкими глазками поверх головы Деревянко. Тот понял, и отстегнул еще двести. Тогда старший лейтенант ожил, резко повернулся к стоящему на посту солдату и скомандовал:
— Эй, открывай! Все в порядке!
Полосатый шлагбаум пошел вверх, Деревянко запрыгнул в машину, и они медленно пересекли российско-казахскую границу. Отъезжая все дальше от России, Владимир вдруг подумал, что оставляет там какого-то другого, прошлого Деревянко: такого уже никогда больше не будет на свете…
Вопреки уверениям хитрого Жоламанова, в Казахстане осталось еще немало русского — возможно, потому, что многое казахским никогда и не было. Так, первый же населенный пункт, в котором они наконец остановились отдохнуть, отъесться и отоспаться, назывался Котяевка. Здесь Деревянко впервые по- настоящему оценил, как это замечательно — не ждать ежеминутно нападения, не бояться, не прятаться…
В этой самой Котяевке, с учетом большого потока пересекающего границу транспорта, несколько точек общепита работали круглосуточно. Остановившись у первой же шашлычной, они сели за столик, заказали целый поднос всякого мяса, птицы и рыбы, взяли сразу по две кружки свежего бочкового пива, полкило водочки… Только после пятой рюмки и неизвестно какой по счету порции шашлыка Деревянко, бессильно откинувшись на спинку стула, фальшиво пропел:
— Мы ушли от проклятой погони — перестань, моя крошка, рыдать…
А Упырев, смачно отправив в рот золотистый кусок осетрины с черной корочкой шкурки, невнятно пробормотал в ответ:
— Я тебе говорил, Дерево, главное — не ссать…
Потом Алексей, пальцем поманив хозяина, осведомился:
— Где у вас здесь можно переночевать?
Тот объяснил, как доехать до единственной в поселке гостиницы, и они, довольные, отбыли в указанную сторону. Никто не преследовал их, никто не нарушил их покой в эту ночь до самого утра.
А утром решили, что тянуть резину нечего. Бог знает, как оно обернется. Лучше всего скорее отправляться на юг, где ждет их — так они в шутку между собой решили — сокровище Джунаида…
Глава третья. СЕРДАР СПЕШИТ ЗА НАСЛЕДСТВОМ
Лето в этом году обещает быть как никогда жарким — уже в конце весны навалился небывалый зной. Но до чего хорошо и прохладно под огромной раскидистой чинарой на застеленном плотной белой кошмой топчане, построенном наподобие мостков над быстрыми водами горной речки Келат! Тут-то и лежал Сердар Мухаммед Хабиб, молодой мужчина с круглым лицом, нахальным козлиным взглядом, с волосами густыми и вьющимися мелко, как каракуль. Он взбил подушку и, удобно подсунув ее под бок, облокотился на локоть. Зеленый чай в пиале дымился легким парком, узорчатая тень от чинары шевелилась на белой кошме, бормотали что-то прохладные струи прозрачной речки. Было свежо, хорошо и спокойно. Но не было покоя в душе Сердара.
Он родился в этом небольшом иранском поселке, расположенном у самой границы с Туркменией, и носящем то же имя, что и речка, — Келат. А этот дом с большим участком и топчаном под огромной чинарой — единственное, что оставил после себя в наследство знаменитый прадед Сердара, Джунаид-хан, бывший правитель Хорезма. Но Сердар никогда и ни в чем не винит предка. Разве не сделал он все, что было в человеческих силах, чтобы уничтожить власть урусов? Разве не бился прадед как лев с кизыл-аскерами, перешагнув уже далеко за седьмой десяток? Нет, он ни в чем не виноват. Виновата проклятая власть, лишившая Сердара всего. Ибо он — единственный законный наследник Джунаида, а значит, и престола великого Хорезма — одного из древнейших государств на свете, наряду с Междуречьем и Египтом. Именно Хорезма, как называется он в священной «Авесте» и в древней Бехистунской надписи, а не «Хивинского ханства», как стали называть его изменники и предатели, коварно захватившие власть еще в Средние века, а потом, следом за ними, и проклятые большевики…
Всю свою сознательную жизнь, с тех лет, когда ребенок начинает понимать простые слова. Сердар ненавидел русских. Это они свергли с трона его прадеда, это они гоняли великого правителя по пустыне, как охотничьи собаки травят зайца, это они постарались, чтобы само слово «Хорезм» исчезло из человеческой памяти, разделив его территорию между двумя дурацкими «республиками» — Туркменистаном и Узбекистаном. А мнение народа, сыны которого до сих пор считают себя хорезмийцами, — проигнорировали. Если бы не большевики, разве так бы жил сейчас Сердар? Разве прозябал в захолустье, вдали от центров цивилизации? Разве думал бы, что подарить любимой жене, где взять денег на обучение детей в Англии? Хотя, не исключен вариант, что в Америке — пока не решил.
Нет, семья, конечно, не бедствовала. Кое-какие средства прадед все же оставил, а дед и отец, как могли, преумножили их. Но они жили в основном при шахе, который поощрял коммерцию, а Сердару выпало
