Парусов корабельных крылья
Принесите любовь ко мне
Приходи ко мне, мой незабвенный,
Паутину довольства развей,
Ждет тебя здесь подарок бесценный:
Жизнь и смерть настоящих людей.
Повстречаю тебя возле сходен,
Расцелую на зависть другим,
Здесь поймешь ты, к чему ты пригоден,
Здесь ты станешь собою самим.
Наяву мы расстаться решили,
Но приходим друг другу во сне,
Парусов корабельных крылья
Принесите любовь ко мне
Вы, на север летящие гуси
Передайте мой зов ему:
Приходи, и к тебе вернусь я,
Приходи, крепче всех обниму.
Приходи, здесь героем ты станешь,
Только здесь свое счастье найдешь.
Там лишь призраки слабых манят,
Там без пользы душою сгниешь.
Наяву мы расстаться решили,
Но приходим друг другу во сне,
Парусов корабельных крылья
Принесите любовь ко мне
Аргумент царя оказался действенным. Через пять дней появился табун лошадей и началась церемония передачи пленных. Сначала освободили чужих батыров, вернув им халаты и шапки. Они расставались со старками почти что лучшими друзьями, некоторые даже побратались со старкскими воинами. Затем, поскольку тораканы пригнали коней не только для выкупа, но и для того, чтобы пленные вернулись домой, как подобает воинам, старки отобрали лучших коней в качестве выкупа. На глазах у взбешенных тораканов большинство старков уселось на новых коней и направилось в тораканские степи. Тем не менее даже после этого тораканские старейшины не заговорили о мире. Освобожденные пленные в беспорядке пересекли реку, и тут на них напали старки: они сдержали слово отпустить пленных на свою землю, но кровавую баню надо было довершить, чтобы надолго отбить у тораканов охоту воевать. Словом, мало кто из этого племени вернулся домой.
Чужие батыры, придержав коней, хладнокровно смотрели на побоище. Это была уже не их война. Тораканы завлекли их обещаниями одной славной битвы, а после нее легкой прогулки и богатой добычи. Они обманули союзников, и теперь беспощадно покараны. А со старками лучше не враждовать, тем более, что общей границы с ними нет. Если тораканы по своей глупости и упрямству пожелают умирать дальше, это теперь только их дело. Степь больше вмешиваться не будет.
Царь дважды лично принял участие в битвах (но выбирал момент и место подключения к бою весьма осмотрительно, чтобы зря не рисковать), и каждый раз его защищал Чиринг, с азартом бросавшийся в бой и стремившийся, чтобы Атару ничего не грозило во время битвы. После первого боя царь демонстративно освободил его и спросил, желает ли бывший ихланский царь дальше служить Атару по доброй воле? Тот сразу согласился и поучил свои первые пять золотых монет в качестве жалования. Во время побоища Чиринг тоже был рядом с царем. Когда немногие вооруженные тораканы (из тех, кто приехали выкупать своих) бросились на царя, Чиринг воспользовался своим новым положением, выехал вперед и не дал им даже приблизиться к царю. А безоружных он перебил пару десятков, сопровождая каждый удар радостным кличем. Царю было несколько неловко, что Чиринг убивает слабых с удовольствием, но такова психика горцев. После битвы Чиринг стал клиентом царя и получил старкское имя Чир Ихиларинг. Царь сказал ему, что как только Чир сумеет на достаточно чистом старкском языке выступить перед Народным Собранием и попросить гражданства, оно ему будет даровано за преданность, смелость и честь. Присутствующие граждане криками поддержали царя. Чир с удовольствием переоделся в старкские одежды, нацепил пожалованный ему меч, и стало ясно, что теперь он будет изо всей силы стремиться усвоить язык и обычаи своего нового народа.
После побоища старки собрали лошадей и направились грабить стойбища тораканов. Захватывать землю на другом берегу реки они не собирались: лезть в степи означало обречь себя на бесконечную войну. А эти упрямцы уже обессилены, их надо заставить на коленях просить мира.
В стойбищах сопротивлявшихся мужчин убивали, бежавших не особенно преследовали, женщин и детей забирали в рабство, слуг и рабов уводили с собой, не понижая статуса слуг. Скот угоняли. Кое-где в степи в балках и около ручьев были небольшие деревеньки. Тораканы со своими крестьянами обходились весьма пренебрежительно и обдирали их беспощадно. Поэтому половина крестьян присоединилась к старкам, которые их не трогали и платили за взятое.
В Арканг потянулись обозы с рабами и скотом. Купцы со всего Юга собрались, чтобы покупать дешевые товары. Крестьян расселяли как смердов на свободные наделы и оговаривали сразу их повинности. К каждым четырем-пяти дворам смердов подселяли крестьянина-старка или варвара-воина, если смерды доставались дворянам.
Кутрингштанд, отец Чанильтосинда, отказался от сына, опозорившего его род своим бесчестьем (в данном случае не бесчестным поведением, а тем, что он получил позорное наказание), в тот же час, когда получил весть о случившемся и о бегстве сына. Это было самое разумное: ведь царю либо новому царевичу могло в противном случае показаться целесообразным уничтожить всю семью изгнанника. Сановник призвал к себе своего любимого сына, Чанильштолота, полного младшего брата Чанильтосинда (от той же жены).
Чанильштолота весть о позоре брата застала на рыбалке (он очень любил море и сам ходил под парусом на своем катамаране). Он немедленно направил катамаран к берегу и переоделся в траурные одеяния (юбка из мешковины, лапти на ногах, безрукавка из холста, черный платок на голове, закрывающий лицо, кроме глаз). Тут последовал вызов от отца.
Отец поглядел на сына и сказал:
— Позора на нашей семье нет. Чанильтосинд больше не мой сын и не твой брат. А ты должен окончательно смыть бесчестье нашей семьи. Немедленно переоденься в свое обычное платье, собирайся и иди на своем катамаране к новому наследнику престола, поклонись ему, добейся, чтобы он принял тебя в число друзей. Лучше сделать это не при царе, царь может разгадать твои намерения и казнить тебя. А затем в удобный момент смоешь позор нашей семьи своим геройским деянием: убийством этого злобного существа. Но не спеши. Научись у него всему, чему сможешь, войди к нему в полное доверие, подготовь себе бегство и затем рази наверняка, оставив записку с объяснением, за что мнимого царевича убили. А не удастся уйти, умри доблестно, проклиная жестокого и подлого выродка северян и славя наш род.
— Слушаю и повинуюсь, — ответил Чанильтошлот, упал в ноги отца, поблагодарил его за оказанную честь и высокое поручение.
На следующее утро Чанильтосинд на своем катамаране в сопровождении яхты, на которой шли слуги и везли его вещи, отправился на юго-запад выполнять поручение отца. О принце уже ходили легенды, и агашец представлял себе его как настоящего демона во плоти, как Обесчещенного, вновь воплотившегося в человеческом облике.
