целой армии.
Две недели сидел принц-бывший консул в своем дворце, отказываясь признать решение Сената и народа. Но, когда кончились запасы, когда разбежались все слуги и приближенные, принц надел на себя рубище, попросил заковать свою шею в ошейник и привесить к нему цепь, и отправился просить пощады у короля. Единственный оставшийся у принца слуга подтащил Крангора за цепь к подножию трона, где принц упал ниц, горько заплакал, стал каяться в преступлениях и молить о пощаде. Король изобразил умиление, велел поднять принца, переодеть в подобающие ему одежды и благородно простил его, потребовав лишь отказаться от права наследования престола, но сослал в выделенное ему небольшое поместье. Вопрос о возвращении принцу его лена даже не поднимался. Принц молил, чтобы ему дали возможность загладить вину, дав ему одну из армий на войне. И тут король единственный раз резко высказался:
— Никто не будет служить под командой обесчещенного и опозоренного.
От огорчения принц ударился в загул, и через пять лет умер естественной смертью от пьянки и сопутствующих болезней.
Тор пока что не решался обносить Колинстринну городской стеной, но практически это был уже город. Появились постоянные лавки, целый квартал занимали мастерские, и богатая область, которая уже не считалась захолустьем, привлекала многих. Естественно, начали появляться художники, артисты и гетеры. Пока что постоянного театра не было, но во время ярмарочных дней представления регулярно давались. То заезжала актерская труппа, то циркачи, то певцы и музыканты.
Но, конечно же, появление людей разного пошиба требовало неуклонного слежения за порядком. В частности, из-за этого служанки в тавернах Колинстринны славились как молодые и чистенькие. Памятуя о том, что происходит в имперской столице, Тор четко поставил условие: как только такая служанка начинает проявлять наклонности шлюхи, от нее необходимо избавляться. Запретить им заниматься обычным делом: обслуживанием гостей в том числе и в постели — Тор, безусловно, не мог, но ситуацию пока что удавалось удержать под контролем.
Порою приносили неприятности и гетеры. С ними было намного сложнее, поскольку над полноправными гетерами Владетель (и даже сам Император) власти не имел. Они приходили, когда хотели, и уходили, когда хотели. Война также не являлась для них препятствием: они спокойно ходили между враждующими армиями. Только конкретное преступление могло послужить причиной их задержания или высылки, но и в этом случае цех гетер имел право на приостановку наказания и на протест. Даже шпионаж не вменялся гетерам в вину: ведь было строжайше запрещено обсуждать политические дела с гетерами или в их присутствии, и если кто-то нарушил этот запрет, то виноват он сам. Причем он виноват дважды: и в том, что выболтал тайну, и в том, что грубо нарушил правила поведения. Так что проболтавшийся помимо наказания получал и позор. Но, безусловно, гетера не могла прямо сообщить добытые сведения тому, кому решила услужить. Здесь использовались более тонкие методы, например, 'случайно' подслушанный гостем разговор между гетерами или гетерой и ее служанкой. Правда, это лишало получателя информации важного права: задать интересующий его вопрос. Но что поделаешь, древние и жестко поддерживаемые обычаи. Великие Монастыри не уставали напоминать о печальной участи народов, государств и целых цивилизаций, где к власти допускались актеры, проститутки и художники. Здесь две главные религии были также едины. А вот у ненасильников такого запрета не существовало, но у них оставалась всего пара маленьких государств на Земле: на крайнем юге и на востоке.
Один эпизод с гетерой дал возможность Тору избавиться от нежелательной особы. Только что выпущенная полноправная гетера Элисса из Карлинора направилась прямо из линьинской школы гетер в Колинстринну, считая, что для нового дарования здесь найдется возможность прославиться. Через короткое время она перессорила между собой многих дворян и мастеров, а Тор и Эсса ничего не могли поделать, только тщетно взывать к разуму одурманенных. Конечно же, от самого Тора чары Элиссы отскакивали, как от каменной стены. Элиссу это все больше и больше раздражало, она сначала клялась себе, что заставит его просить о любви, а потом незаметно сама влюбилась в него по уши и в конце концов на балу у Владетеля у нее буквально вырвался вызов. Все замерли: что-то случится! Тор гордо выпрямился.
— То, что ты сейчас проделала, столь же недостойно и несообразно, как если бы я вызвал на поединок Императора. В слабости и трусости ты меня тоже не можешь обвинить, так же как никто не обвиняет Ляна Жугэ или принца Клингора, которые не бросаются в гущу схватки, а следят за нею с высокого места. Все и так знают, что в свое время они не раз доказали свою смелость и мастерство в поединках. Должна же ты прекрасно знать, что тот, кто поднялся до двойной тантры, навсегда неуязвим для плотских страстей. Поэтому твоя цель была неисполнима, твоя мечта недостижима, твой вызов лишь позорит тебя, и я его отвергаю.
Гетера в отчаянии бросилась на колени:
— Владетель, я умру от любви и горя! Я прошу тебя, сделай меня своей рабой, но спаси меня от самой себя!
Все замерли. А Тор почувствовал, что настало время безжалостно загнать последний гвоздь в гроб подобных поползновений.
— Если ты умрешь, мы с почетом похороним тебя, поскольку смерть гетеры от любви равна смерти воина на поле боя. — И тут Тор сделал шаг, который шокировал всех. Одна из дворянских девушек, Кранисса Хурриган, сколько он знал от жены, отличалась прилежностью, умом и добропорядочностью. Но Тор замечал ее тоскливые и безнадежные взгляды, обращенные в его сторону. Точно так же он замечал, что Кранисса моментально прятала эти взгляды, когда видела, что он обращает на нее внимание. Решение пришло по контрасту.
— Непорочная дева Кранисса. Чтобы показать, что я открыт для достойных, я зову тебя к себе на ложе сегодня и еще два дня, если ты сама этого желаешь и если твои родители и суженый не против.
Это было одно из старинных сеньориальных прав, но применявшееся весьма редко, поскольку отказ хотя бы одного из четырех заинтересованных лиц позорил сеньора. Отец девушки Хань Хурриган, который в свое время сыграл столь неблаговидную роль в истории женитьбы Тора, вышел вперед, поклонился и сказал:
— От себя и своей супруги я заявляю, что мы лишь польщены выбором сеньора. Суженого у Краниссы еще нет, но после этого я уверен, что отбою в женихах не будет, особенно если она понесет сына от тебя, Владетель.
— Я не смела надеяться, Владетель, — тихо пролепетала Кранисса. — Я никогда бы даже не намекнула.
— Именно поэтому ты и выбрана. — завершил Тор.
Гетера тем временем, полностью раздавленная, выскользнула из залы. Она понимала, что теперь ей уже никогда не стать Высокородной. Она ушла в свою комнатку в таверне, заперлась там и хотела уморить себя голодом и жаждой, но через пару дней не выдержала, заказала обед и вино и умчалась в столицу. Ее позор уже опередил ее. Через некоторое время она вынуждена была пройти обиднейшую церемонию деклассирования от полноправной до неполноправной и затем изгнания из цеха гетер, как опозорившей честь корпорации и не нашедшей в себе мужества умереть после этого.
Эсса испытывала тройные чувства. Она не могла не ликовать внутренне по поводу урока, преподнесенного не только этой наглой шлюшке-гетере, но и всем будущим охотницам. Она понимала, что последнее решение Тора является одновременно поощрением лучшей ученицы и постановкой точек над 'i' в разговоре с гетерой. Но оставлять при себе Краниссу после такого она не могла, поскольку помимо своей воли кипела ревностью к ней: все-таки это была не крестьянка и то, что делал муж, не было долгом. Но решение нашлось, удовлетворяющее всем правилам чести и безвредное для совести. Эсса подарила Краниссе пару платьев из шерстяного шелка и послала ее, как лучшую из своих девушек, во фрейлины к королеве. Когда Кранисса уехала, хорошее настроение вернулось к Эссе. Кранисса, конечно же, в Колинстринну вернулась впоследствии лишь на несколько дней вместе со своим женихом.
А сам Тор наконец-то понял, в чем дело, почему у него иногда все-таки появлялись слабые отголоски любовного наслаждения. Отнесясь к Краниссе исключительно чутко и желая лишь того, чтобы ей было хорошо, полностью забыв о самом себе, он вдруг ощутил наслаждение. Теперь он мог получать его не как физическое, но лишь как отклик в своей душе другой души. А на духовном уровне, если у Краниссы и были какие-то грехи и нечистые страстишки, то Тору они не попадали: видимо, она отдавалась ему всей душой и
